— Я шла с мировой и повинной к своему единственно любимому мужчине, от которого бесстыдно пряталась все эти годы. И ты ни за что меня не убедишь, будто перестал что-то ко мне чувствовать, кроме праведного гнева. Ты можешь пытаться обмануть себя, но не близких тебе людей, Асланым. Надо быть либо полностью слепым, либо откровенным долбоёбом, чтобы не увидеть и не понять столь очевидного. Ты всё ещё сходишь по мне с ума и всегда сходил. Такие чувства не забываются. И эта жалкая кукла-подделка, которую ты так самозабвенно вчера здесь трахал — прямое тому доказательство. Ну признайся, сколько раз ты называл её моим именем или порывался им назвать?
Почему я не теряю сознания и ни черта не делаю? Я же не могу всё это слушать и не испытывать при этом сумасшедшей боли, рвущей в клочья и сердце, и душу, и упрямый рассудок. Ведь я не слышу в словах этой самоуверенной дряни ничего такого, с чем не могла бы согласиться сама. Может поэтому, мне и становилось только хуже с каждой новой минутой, с каждым режущим спазмом в животе и лёгких. Будто это не Арслана пытались развести на нужные чувства, а добить меня, причём окончательно.
— Так ты хочешь моих чистосердечных признаний, тварь? Или ещё не успела спросить об этом саму Юлию?
В этот раз меня резануло ложно ласковым “урчанием” зверя. Даже прекрасно понимая, что всё это он выговаривал намеренно, чтобы побольнее “ударить” свою глупую жертву, я всё равно не могла наблюдать за тем, как он обхватывает с мнимой нежностью лицо незнакомки всей пятернёй и смещает свои губы к её заслезившимся глазам.
— НИ-ЕДИНОГО-РАЗА! Никого и никогда я не называл твоим именем, блядь! Я бы, скорее, откусил себе язык, чем сделал подобное с кем-либо и когда-либо вообще. Твоё имя не касалось ни моих уст, ни моей памяти с той самой секунды, когда ты для меня умерла. И то, что ты нарисовалась тут передо мной жива-живёхонька — не значит ровным счётом ничего. Ты всё ещё для меня мертва и останешься таковой до своей настоящей физической смерти. Ну, а поскольку в доме нельзя держать трупы, ещё и с таким сроком давности…
— Арслан, подумай дважды, а лучше, трижды. Иначе, если ты сейчас что-то сделаешь, о чём будешь потом жалеть всю свою оставшуюся жизнь…
— Я уже, сука, жалею, что не удостоверился лично, когда ты якобы сдохла! — он проорал в широко распахнутые глазища незнакомки именно тогда, когда мы обе ничего подобного от него не ждали.
Может поэтому и дёрнулись одновременно так, словно он сделал это с нами обоими. После чего мне тут же со страшной силой захотелось тихо скончаться или разреветься во весь голос от страха. Я никогда его ещё таким не видела! НИКОГДА, вашу мать! Даже подумать не могла, какие в этом человеке на самом деле скрываются бесы, и на что он способен в состоянии патологического аффекта.
— Надо быть полной кретинкой, чтобы заявиться в этот дом, раскрывая свой грязный рот и предъявляя мне в лицо какие-то там мнимые у тебя права. Я вообще не понимаю, ради какого хера трачу на тебя своё время, что-то тут с тобой обсуждая. Всё, что я должен был сделать с тобой, сразу же…
Кажется, я тоже испуганно всхлипнула, интуитивно отреагировав на громкий вскрик незнакомки, закричавшей на последующее действие Арслана. Хотя на него тоже. На то, как он схватил эту дрянь за волосы на затылке и нисколько не заботясь о её самочувствии и болезненных ощущения, буквально одёрнул от стены, потащив, как какую-то тряпичную куклу в сторону выхода из спальни.
— Арслан, бога ради, не сходи с ума! Если Эмин узнает, что ты сделал с его родной матерью…
— Он никогда этого узнает, как и ты, мразь, никогда не заявишься перед ним и не откроешь перед ним свою змеиную пасть. Иначе, я лично сверну тебе шею уже наверняка, в этот раз замарав свои руки по-настоящему.
И куда, спрашивается, подевалась вся моя немощность, как только эти двое вышли в коридор (вернее, когда Арслан вытащил туда за волосы моего двойника), напрочь забывая о моём существовании? Может, если бы мне приказали сидеть в комнате дальше и никуда отсюда не высовываться я бы так и поступила. И то под большим вопросом. Зато сейчас… Кто сейчас меня мог удержать не пойми от какого соблазна? — то ли пойти следом за этой парочкой из праздного любопытства, то ли поддаться изъедающим до трясучки страхам — неуёмному желанию узнать из происходящего хоть что-то.