— Я всё равно сейчас не могу больше ни о чём думать, кроме как о нём… Как его наконец-то увижу и… и… обниму! Хотя и не представляю, как он отреагирует или что скажет.
— Ещё скажи, что тебе безумно страшно.
— Да, страшно! И не нужно, пожалуйста, иронизировать. Ты можешь мне не верить, это твоё полное моральное право, но для меня всё это — далеко не игры.
— Хорошо, Ника! — в этот раз я подключил к своей сдержанной жестикуляции и вторую руку, но сделал от этой ведьмы отступающий к выходу шаг назад. Продолжать и дальше наблюдать за её виртуозным спектаклем у меня уже совершенно не оставалось ни соответствующих желаний, ни нужного настроя. — Ты встретишься сегодня с Эмином, как мы с тобой до этого и договаривались. Поэтому… дерзай, настраивайся на вашу встречу, как тебе подсказывает твоё собственное воображение, но… лучше без меня. И в следующий раз, если тебе захочется со мной встретиться лично, лицом к лицу. Пожалуйста! — я тоже свёл ладони вместе в ложном молящем жесте. — Не надо для этого устраивать ни провокаций, ни каких-то схожих сегодняшнему сюрпризов. Просто передай свою просьбу через охранников. И желательно в такой форме, чтобы она меня действительно могла хоть чем-то заинтересовать. И чтобы я при этом не возжелал прибить тебя прямо на месте. Договорились?
Она лишь молча кивнула в ответ, якобы покорно смирившись с уготованной здесь для неё участью. Ещё и глазки опустила долу. Ни дать, ни взять — послушанная и беспрекословная наложница. Только надолго ли?
— Прекрасно. Как только Эмин приедет, я за тобой пошлю. А пока… отдыхай, обустраивайся и придумывай, что ему скажешь при встрече.
Я просто крутанулся на месте на сто восемьдесят градусов и, не оборачиваясь, широким шагом направился на выход. Ибо оставаться здесь и дальше оказалось для меня тем ещё испытанием.
Никогда бы раньше не подумал, что буду чувствовать подобный маразм наедине с этой… змеёй. Насколько же она и Юлька были разными. Уму непостижимо! Особенно в плане восприятия. И теперь это ощущалось, не передать словами, как остро и сильно. Быть почти идентичными внешне, но при этом источать совершенно отличительные друг от друга флюиды. К одной притягиваешься, как к мощнейшему магниту, а от другой воротит и отталкивает, как от прокажённой.
А ведь когда-то у меня сносило крышу только от осознания, что Ника где-то рядом. Что ещё немного, и я раздавлю её в своих медвежьих объятиях, и не дам ей снова от меня упорхнуть, как она всегда и делала после наших тайных встреч с зацикленным постоянством.
— Арслан!
Ну, вот, началось.
— Что опять ещё?
Я уже было схватился за дверную ручку, когда ей вдруг приспичило бросить мне вдогонку какой-нибудь душещипательной “прощальной” фразой.
— Ничего. Просто хотела сказать спасибо.
Хорошо, что мне хватило ума не оборачиваться, чтобы, не приведи Аллах, не увидеть, какую она при этом состроила сценическую мину. Лишь беззвучно усмехнулся и открыл двери.
— Да не за что, Ника! Хотя, на вряд ли когда-нибудь скажу нечто подобное тебе.
Глава 8
— Но, почему она это сделала?.. И почему так долго не появлялась?!
Сказать, насколько сильно Эмин был шокирован, не сказать ровным счётом ни о чём. Мне и самому в этот момент было настолько паршиво и именно тошно от всей этой идиотской ситуации, что невольно тянуло покончить с этим фарсом раз и навсегда прямо сейчас. Особенно, когда смотришь в напряжённые глаза сына и видишь в них полное непонимание происходящему с подозрительным недоверием и первыми зачатками детской обиды, если не боли.
— Честно говоря, оглум[1], я мало что могу тебе сказать по этому поводу. Я и сам все эти годы жил, как и ты, в полном неведенье и с твёрдой уверенностью, что твоя мама мертва.
— А папа?
Да уж… Столь гибкой логике детского мышления остаётся только завидовать. Но меня, скорее, от подобного ответа неслабо так приложило под дых. Даже невольно стиснул зубы и чуть было не скривился, пока выжимал ответную улыбку искреннего сожаления и отрицательно качал головой.
— Боюсь… твой папа всё-таки мёртв. Я… я собственными глазами видел его и… присутствовал на омовении. А вот… что касается твоей мамы… Думаю, лучше всего объяснить произошедшее с ней и… где она была все эти годы, сможет только она одна.
— Так она… сейчас здесь? У нас дома? — не похоже, чтобы Эмин обрадовался данному выводу. Скорей всего, всё ещё пытался поверить услышанному и тому факту, что это не злая шутка и не идиотский розыгрыш.