Или что ему стоит снова вернуться к любви всей своей жизни? К Веронике Щербаковой. Она-то уж точно своего не упустит.
— Ты бы не могла оставить меня… и по-хорошему больше не лезть ни ко мне, ни в мою жизнь. А, если тебе так не терпится вернуть своего обожаемого львёнка, так пользуйся случаем прямо сейчас. Ты сегодня явно перепутала комнаты.
— Как знаешь. Но может действительно тебе лучше сейчас побыть одной. Выплачешься, отведёшь душу… взвесишь все за и против. Тем более, ты и так знаешь, где меня найти.
Глава 11
Арслан
В жизни бы никогда не подумал, что когда-нибудь снова окажусь по уши в этом дерьме. В чувствах, которые должны были сдохнуть ещё девять лет назад с инсценированной смертью Щербаковой. И ведь, по сути, всё так и было всё это грёбаное время! Я прошёл свой ад от и до, и тоже по-своему сдыхал, а потом воскрешал или возрождался из пепла, заново обрастая стальными нервами, жёстким мясом и бронированной кожей. С эмоциями было вроде как посложнее, но не настолько, чтобы не научиться ими управлять, а, в конечном счёте, и вовсе душить буквально в самом зачатии. Тем более, что физиологические потребности никогда раньше всему этому не мешали.
Я сумел убить в себе чувства к Нике. Хоть и не сразу, но всё же сумел. Всё, что я к ней сейчас испытываю, лишь дичайшее желание свернуть ей шею и вернуть обратно в могилу — туда, где ей самое место. Я и не могу теперь воспринимать её иначе, как за тварь, превратившую жизнь семьи Камаевых в сущий ад. Расколовшую её изнутри и, в конечном счёте, приведшую к той трагедии, которую уже никогда и ничем не исправишь.
Сознательно любить и дальше того недочеловека, из-за которого пострадало столько близких мне людей, из-за которого погиб мой единственный родной брат… Брат, которого я так долго ненавидел, к кому ревновал эту мразь и которому в своё время желал смерти…
Тут действительно нужно быть конченным извращенцем, чтобы и дальше продолжать питать к этой гадюке хоть какие-то, кроме удушливой ярости, чувства. Да и сколько бы я к себе не прислушивался, ничего иного я к ней и не испытывал. И едва ли испытаю когда-нибудь вообще.
Но, блядь… Юлька! Воробушек! Сэрче!..
Кто бы знал, что эта совершенно бесхитростная и безопытная в жизненных вопросах девчонка без каких-либо усилий со своей стороны доберётся до моей сущности и наведёт там собственные порядки. Вернее, перевернёт всё с ног на голову и выкрутит наизнанку едва ли не все мои чувства. И объяснений всему этому безумию я так и не найду. Особенно самым первым, когда возжелал забрать её из больницы и привезти в свой дом. Как и самым последним, сегодняшним… Когда бесился на ровном месте, не понимая, откуда из меня вообще всё это прёт.
А эта какая-то воистину больная мания держать её постоянно рядом подле себя, чтобы в любой момент можно было за ней прийти и взять… Неважно, когда и как. Когда засвербит или чем-то прострелит и голову, и член. А потом метить её собой, долго, до умопомрачения, слизывая с неё столь пьянящий вкус и запах или смешивая со своими… Пытаясь сделать невозможное. Дать своим желаниям, ощущениям и свихнувшимся эмоциям дойти до крайней точки — до нереального предела. И тем самым насытить своего неугомонного зверя уже до такой степени, чтобы он уже в коем-то веке наконец-таки нажрался. После чего повторять это безумие снова и снова, осознавая самую банальную истину. Это ведь только начало. Я ещё, как следует, не брался за Юльку. Пока лишь “пробовал её на вкус”. У нас всё ещё только впереди…
И вот теперь это. Тот грёбаный момент, когда я увидел её рядом с Уваловым. Когда чуть было не потерял управление машины и не заехал на тротуар, каким-то чудом всё же вырулив на мини-парковку и не врезавшись по ходу ни в одно из встречных авто. Хотя трясло меня тогда будь-будь, как и застило глаза кипящим адреналином. Причём беспрестанно.
Может поэтому я и не выскочил из пикапа, поскольку попытался хоть как-то прийти в себя и “отдышаться”? Иначе… Даже не представляю, что бы я тогда устроил в подобном состоянии, и что бы сделал с Уваловым.
Я же предупреждал этого сосунка лично, по телефону, чтоб держался от Юльки на самом дальнем расстоянии, и забыл о её существовании навеки вечные. Либо он явно чего-то наглотался для храбрости, не в меру осмелев, либо потерял страх по каким-то другим пока ещё неизвестным мне причинам. Но сама картинка его разговора с Воробушком полосовала по нервам и рассудку куда ядрёнее острозаточенных лезвий. Даже руки ощутимо затряслись и заныл-запульсировал почти уже заживший порез-шрам на левой ладони, который я тут же начал неосознанно тереть большим пальцем, пока не сводил глаз с этой мило воркующей парочки. И, казалось, чем дольше тянулся их разговор, тем сильней лупило адреналином по голове и жгло под кожей убойными разрядами едва контролируемого бешенства. Причём время не просто зависло или остановилось. Оно именно тянулось будто заевшей пластинкой, царапая по сознанию и этой треклятой картинкой, и дичайшими предположениями-фантазиями, касательно обсуждаемых этими двумя вещей.