Не думаю, что она и теперь до конца поняла, что я вычитывал ей всё это всерьёз, а не запугивал с пьяни. Только, по правде говоря, я и не стремился убедить её в своих безапелляционных намереньях, чтобы буквально вбить их в её очаровательную головку. Потому что мой зверь хотел этого… Дико жаждал, когда она снова ослушается. Пусть и не сейчас, но когда-нибудь… Скоро. Возможно даже очень скоро. А пока…
Пока меня несло бешеной волной совершенно иного безумия. Жгло тело до самых костей и рвало душу с рассудком сумасшедшей эйфорией, ненасытной жаждой наконец-то взять то, что я считал теперь по праву только своим. Что я и сделал, уже практически не соображая, что творю. Накрыл всхлипнувшие губки Сэрче своим жадным ртом, тут же сминая и раскрывая их беспощадным вторжением бесстыжего языка. Заставляя её отвечать и стонать под натиском своих развратных манипуляций и атакующих ласк. И при этом дурея ещё больше, от каждого её сладостного стона и робкого скольжения бархатного язычка по моим губам и у меня во рту. Как и от её пока ещё несмелых ладошек с дрожащими пальчиками, которыми она в меня вцепилась интуитивным порывом, то ли в попытке отстраниться, то ли удержаться от неизбежного падения.
Естественно, я не позволил ей ни закрыться, ни “убежать” от меня, подминая под себя и подчиняя своим одержимым желаниям. Перехватил её ничуть не сопротивляющуюся руку и перетянул к низу своего живота. И нет, не заставив, а именно без принуждения направив её нежные пальцы к стоящему колом члену. Обхватил ими упругий ствол и только тогда подчиняющим нажимом собственной ладони вынудил её пройтись по всей длине фаллоса — от тяжёлой мошонки до вздутой и воспалённой сильным возбуждением залупы. Несколько раз. Задерживаясь то у самого основания, то у пульсирующей головки и крепче сжимая её пальчиками самые чувствительные и буквально ноющие точки. И всё это в унисон движениям моего языка у неё во рту и по её язычку, пока я в прямом смысле этого слова трахал её оголодавшим поцелуем. Зверея, едва не теряя остатки самоконтроля и желая большего. Намного большего, этого примитивного акта ванильно-подросткового “совокупления”.
Так что следующие мои действия можно было считать за действия на грани нечеловеческой выдержки. Когда тянуло сорваться и не думать о последствиях так же, как я не думал в нашу первую ночь. Хотя, скорее, это походило на новый вид безумия. Вроде бы и сдерживаешь себя, как только можешь, понимаешь, что творишь, и с тем же самым позволяешь пусть и небольшие, но хоть какие-то животные срывы.
Рвёшь хрупкую ткань раздражающей тебя сорочки на теле, до которого жаждешь добраться своим ненасытным ртом или зудящими от ненормального вожделения ладонями. Жадно вбираешь губами то один сжавшийся сосок, то другой, хищно прикусывая налитое полушарие упругой груди зубами и перекатывая языком твёрдые горошины-вершины. И при этом буквально рычишь от удовольствия с предстоящим наслаждением от вкуса, пьянящего запаха и ответных стонов-всхлипов дрожащей подо мной жертвы. И она, блядь… Такая хрупкая, гибкая и беззащитная. Извивается в смертельной клетке моих рук, не понимая, что ей делать — то ли подмахнуть несдержанным порывом, то ли вырваться-сбежать.
Только сбегать уже поздно. Я её уже распял под собой, обнажив и раскрыв в самой развратной позе, не позволяя ни на секунду сделать что-нибудь для меня неугодное. Пока метил её шикарное тело, пальцами, ртом и языком, рисуя по бархатной коже абстрактами узорами грешных ласк. И пока прокладывал по центру дрожащего живота вакуумными поцелуями-засосами, вплоть до припухшего холмика чувствительного лобка.
Я так и не смог сдержаться от ответного рычания, когда Юлька протяжно вскрикнула, и её хриплый стон резанул жгучей судорогой по моему члену и налившейся кровью головке. Как и острый вкус, что обжог мне язык специфическим ароматом её интимных и очень обильных соков. И нежнейший рельеф её перевозбуждённой киски, которую я полностью накрыл своим ртом, вобрав его горячим вакуумом все воспалённые складочки-лепестки и клитор и одновременно выписывая по ним похотливыми дорожками извращённых манипуляций.
Казалось, моё возбуждение сплелось воедино с возбуждением стонущей подо мной Сэрче. Я чувствовал его разрастающийся жар и собственными рецепторами, и каждым пульсирующим нервом в коже, в мышцах и даже в костях. И слегка онемевшими губами и языком, пока вылизывал её пиздёнку и трахал двумя пальцами, не упуская из внимания ни одной её ответной реакции на мои нецеломудренные атаки. Будто уже находился в ней и насаживал на член по самые яйца, не собираясь останавливаться до победного.