Правда, я и так не останавливался. Растирал ей клитор снаружи и упругие стенки влагалища с более уплотнённой точкой G изнутри, то ускоряя, то замедляя темп, силу нажима или меняя направление проникновения. И ещё больше дурея от её участившихся стонов и горячих соков на своих пальцах, которыми она периодически меня орошала, когда несдержанно сжимала мышцы вагины вместе с моими фалангами. Или от её хватких пальчиков в моих волосах на голове. И чем сильнее она заводилась под моим языком, тем труднее становилось сдерживать своего зверя. Поскольку я уже и сам не соображал, кого на самом деле изводил этой невыносимой пыткой — свою любимую жертву или себя. Или не мог отличить в чьей эйфории сейчас тонул и захлёбывался, когда её сексуальное тело выгибалось подо мной, в моих руках, бурно кончая на мой язык с характерными судорогами и криками.
Будто в голову долбануло мощным разрядом ядрёного опьянения, едва не вышибив из тела дух. Кажется, даже кровать с окружающей комнатой реально содрогнулись. Но меня всё равно это не остановило. Хотя по ощущениям я уже находился на грани — на пике нашего запредельного апогея, пока наслаждался оргазмическими конвульсиями Юльки, впитывая чужой экстаз через тактильные и ментальные каналы, словно собственные, и каким-то чудом не кончая при этом сам.
Кончить так скоро? Ещё даже толком и не начав? Вообще-то, это была лишь лёгкая прелюдия. И находись мы сейчас в сессионной, я и до куннилингуса ещё бы не дошёл. Но, увы, в эти минуты меня несло в ином направлении, толкая на едва контролируемые безумства. Когда обострённые чувства с аморальными желаниями смешивались в нечто пугающее, но с таким же сумасшедшим притяжением, каким сейчас преобладала моя безвольная жертва. Вернее, её тело, со скрытыми в ней возможностями нереального наслаждения.
Я не просто рвался её трахнуть. Я хотел сделать с ней нечто невозможное. Пометить собой так, чтобы уже никто не смог к ней прикоснуться, зная, чем ему будет этим впоследствии грозить. И чтобы она сама теперь чётко осознавала и именно чувствовала своей нежной шкуркой, кто её единоличный хозяин. Что никакие Уваловы не будут способны вызвать в ней схожих желаний и ощущений хотя бы отдалённо. Она МОЯ! И только МОЯ! И так стонать, извиваться и молить о “пощаде” она будет только подо мной! Под моим, блядь, членом!
— Хочешь?.. Хочешь ещё и по-настоящему? Чтобы я тебя уже выебал, как следует, заставив кончить на моём хуе не раз и не два?
Её всё ещё осязаемо трясло, а её эрогенные судороги вместе с затихающими всхлипами отдавались таким сладким нытьём с более сильными вспышками в моей коже по всему телу, как и в перевозбуждённой головке фаллоса… Казалось, я и не всплывал из этого наркотического угара с того самого момента, когда она начала кончать. Действовал под наитием то ли врождённых, то ли условных рефлексов, причём животных. Звериных. Покрывая собою полностью избранную мною самку и рыча ей прямо в губы не сколько испытывающими вопросами, а самыми действенными командами-приказами. Заглядывая прессующим взглядом в её широко распахнутые глазища и тем самым дожимая до желаемого эффекта, пока подминал под себя окончательно и скользил членом по её горячей, полностью готовой принять меня киске. Медленно, словно нехотя, раздражая ещё пульсирующий от недавнего оргазма клитор физическим трением и хриплым рычанием своего бескомпромиссного голоса.
— Или мне уйти, как ты меня до этого просила?
— Нет… пожалуйста… Не надо!
— Что нет? Что не надо, Сэрче?
— Не уходите… Я хочу… Хочу, чтобы вы это сделали!
Охренеть, вашу мать! Она не просто немощно поскуливала и пыталась просить меня о том, чего мы хотели оба до сводящей с ума трясучки, но и сама, то ли сознательно, то ли интуитивно начала доводить меня до новых приступов грёбаного безумия. Прижиматься ко мне плотнее, тереться животом и раскрытой киской по моему лобку и члену. И кто кого, спрашивается тут соблазнял и совращал?
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Вы… выебали меня… По-настоящему! Пожалуйста… Пожалуйста, Арслан…
Я и без того держался на честном слове, не понимая, как до сих пор ещё не сорвался. Но… когда Юлька прошептала моё имя, а вовсе не просьбу себя выебать, кажется, в то мгновение меня накрыло окончательно и бесповоротно. Её жалобный всхлип, её зудящий под кожей голосок, подобно лопающимся гранулам убойного наркотика в моей голове и выжигающего на своём пути всё разумное и человеческое… Кто бы мог подумать, что это окажется моим пределом? Гранью, которая перечеркнёт по моему сознанию и сердцу тонкой красной линией неведомой мне “боли”…