Я не заметила, как и когда он отпустил мою руку. Поняла это уже после того, как почувствовала… что-то твёрдое, горячее и скользкое на своей промежности. Как раз после того, как Арслан чуть привстал надо мной и, видимо, взялся за свой член, которым теперь и водил по моей киске, размазывая по ней собственную сперму, вплоть до сжатого сфинктера анального входа.
— Н-нет!.. П-пожалуйста… не-не надо! — я даже не поняла, как испуганно всхлипнула, и как меня начало колотить не сколько от ощущений, а от того, что он взаправду мог это сделать. Воплотить все свои чудовищные угрозы в действительность. Особенно, когда уткнулся головкой члена в анал, ощутимо надавив и, кажется, даже немного растянув его очень узкий вход, поскольку болью меня в этот момент резануло далеко не лёгкой.
— Точно, блядь, не надо?
— НЕ НАДО! ПРОШУ! НЕ НАДО!
— Тогда какого, ебать тебя в рот, ты меня тут доставала? Проверяла толщину моей шкуры? Или решила взять парочку уроков по мозгоёбству у Щербаковой? Этому она тебя сегодня здесь учила? Решила набиться в подружки и опытные наставницы?
Дальше он перешёл на турецкий и, казалось, зарычал ещё грубее. Наверное, ругался теперь на своей тарабарщине, после чего, вдруг резко меня отпустив, всего за пару секунд, соскочил с кровати. А я… у меня будто враз отнялось всё тело. Пережитый ужас высосал из меня все силы. Осталась одна лишь пульсирующая по всей коже и в мышцах пугающая слабость и нервная дрожь. Почти лихорадящая трясучка. Будто меня опять накачали тем наркотиком, из-за которого я не могла в ту кошмарную ночь ни головы поднять, ни сделать хоть что-нибудь вообще. Разве что дёрнуться под громкий хлопок дверей.
Смогла приподнять сильно ослабевшие руки и отползти от края кровати где-то через минуту, если не больше. И то только для того, чтобы перевернуться на спину и, обняв себя за предплечья, откинуться затылком на подушки. Рыданиями накрыло сразу же, даже несмотря на полную пустоту в голове и зияющую в груди чёрную дыру безысходности. Похоже я вообще не понимала, почему рыдаю. Ведь со мной ничего не сделали. Тогда… откуда это всё? А, главное, за что мне это? Не говоря уже о том моменте, когда я услышала в дверном замке характерные щелчки проворачивающегося в нём ключа. Господи?.. Меня опять заперли? И никто иной, как Арслан, потому что было больше некому. Он вернулся, чтобы меня запереть и при этом не захотел войти, чтобы предупредить о своём очередном бзике?
Да что с ним, мать его, не так? Что и каким образом я должна донести до него, чтобы он наконец-то понял? Я не хочу здесь больше оставаться! НЕ ХОЧУ!
_________________________
[1] Küçüğüm… Çok tatlısın — турец. Моя маленькая девочка… Ты такая сладкая…
С неизменным появлением Айлы в час ни кем неотменённого завтрака, мою комнату наконец-то открыли и, вроде как, больше не собирались после этого запирать. К тому времени я успела заснуть где-то под утро, но проспала совсем недолго. Открыла глаза около семи утра и больше их не закрывала. Смотрела в окна и… ждала. Не знаю почему и на кой, но ждала. Видимо, подсознательно надеялась, что Арслан всё же проспится и протрезвеет окончательно. После чего до него дойдёт, что он натворил, а, значит, просто обязан прийти отпереть двери и выпросить у меня прощения. Иначе… Иначе я больше никогда с ним не заговорю и не подпущу его к себе. Пусть хоть наизнанку вывернется и перевернёт здесь всё вверх дном! Я не позволю ему к себе прикасаться! Никогда больше!
Кажется, даже мой организм взбунтовался на его ночную выходку и пережитый из-за него же стресс, добив меня физическим недомоганием в виде первого дня критического цикла. Так что состояние было то ещё. Хотелось буквально отключиться на несколько дней или просто сдохнуть. Правда, я всё же заставила себя выбраться из постели и пойти в ванную. Горячий душ хоть ненамного, но облегчил моё состояние, частично смыв следы ночного безумия с ложным ощущением “грязи” на коже. Правда, некоторые прикосновения Арслана всё равно продолжали ныть на моём теле (и даже внутри) то ли фантомными отпечатками его грубых рук, то ли внутренними гематомами. Причём на душе их тоже хватало. Не говоря про вагину и анус. Там также при любом движении отдавало далеко неприятным нытьём. Или это я намеренно воспринимала их, как за неприятные. Раньше же мне подобные ощущения даже нравились. Это сегодня я обостряла внимание на каждой вспышке боли, сознательно или психосоматически усиливая её в своём воображении, чтобы ещё больше воспылать к их виновнику лютой ненавистью.