Кажется, в тот момент у меня в голове не только зазвенело от поднявшегося в висках и ушах пугающего шипения, я чуть было реально не потеряла сознание. И если до этого я ещё могла найти в себе силы, чтобы выхватить этот грёбаный телефон из рук Вероники и грохнуть его о ближайшую стенку, то только не после этого… Не после того, как Арслан именно уселся сверху на ягодицы и бицепсы ног вытянутой на постели Щербаковой, будто оседлал в самой унизительной для неё позе и начал что-то с ней делать с зажатым в правом кулаке ножом. Что конкретно он там с ней творил, я не знаю. Камера как раз снимала его со спины. Причём большая часть произнесённых им слов хриплым, буквально звериным рычанием либо искажались плохой звуковой записью, либо оказывались самыми банальными вульгарными фразочками или оскорблениями для стонущей под ним жертвы. А то, что Ника стонала под ним отнюдь не от страха или мучительной боли, в этом я нисколько не сомневалась.
Дальше… Дальше, я, наверное, всё-таки ненадолго, но отключилась, хотя и продолжала неотрывно глазеть слезящимися глазами в этот треклятый айфон. Точно не помню, но Арслан тогда нагнулся лицом к спине распятой им сучки и как будто начал то ли целовать, то ли лизать видимо прямо по порезам, которые сам же только что и сделал. Вот когда Щербакова начала стонать так, будто её уже во всю трахали, причём сразу во все дырки одновременно. И, естественно, всё это бесконечное безумие прерывать никто не стал. Зато привели, почти что, в чувства меня. Как раз после того, как Арслан немного поменял свою позу и… Принялся трахать Веронику, что называется, по-взрослому и, да, по-чёрному.
Удивительно, что меня не стошнило в этот раз уже по-настоящему. Хотя я уже была на грани. Но, в какой-то момент, в моей голове что-то щёлкнуло или переключилось. И вот, я уже хватаю трясущейся рукой телефон Щербаковой, сбрасываю с себя подушку с ноутом, и как чумная ползу к изножью кровати, совершенно не соображая, что творю и на кой.
— Юлька! Мать твою! Ты чего?
Криков за спиной практически не слышу. Да мне уже, в сущности, на всё плевать. Меня трясёт. Мне хочется орать. Я даже не понимаю, реву ли я вообще или просто перед глазами всё плывёт и застит бьющим по зрительным нервам адреналином. Но дышать почему-то очень сложно. Я частично задыхаюсь. Болезненные спазмы режут лёгкие, трахею и, кажется, сердце.
При попытке разбить айфон о стенку, у меня всё идёт наперекосяк. Глянцевый гаджет в защитном чехле бьётся о каменное препятствие, как тот резиновый мячик, без единого для себя ущерба и так же отскакивает. А потом валится на пол, наверное, так нигде и не треснув даже при встрече с деревянным паркетом.
Я всё равно ни черта не вижу. Тупо что-то делаю на чистых рефлексах. Хочу растоптать его ко всем херам собачьим, но босыми ногами это сделать практически нереально. Может лишь пяткой долбануть по экрану и оставить на его поверхности едва заметную вмятину с паутинкой треснувшего стекла.
— Юль, бога ради! Хватит! Телефон-то тебе чем не угодил? Да что с тобой?.. Перестань! А ну-ка!..
Вероника оказывается рядом всего через несколько секунд после моего нежданного срыва и оттаскивает куда-то в сторону подальше от айфона. Хотя я и пытаюсь вырваться, но сил у меня, как вскоре выясняется, уже не осталось. Меня всё-таки прорывает на истеричное рыдание. Хочу и пытаюсь закричать, но ничего не выходит. Боль внутри такая, что стягивает удушливой плёнкой и глотку, и лёгкие. Скорее, что-то выдавливаю из себя сиплое и неразборчивое, пока меня складывает пополам, притягивая к полу и лишая последних сил.
Не знаю… Не помню…
Мне просто больно… дико больно… Даже не понимаю отчего и почему… Где я? Что со мной? Какого чёрта я всё ещё дышу и живу?.. Со мной ещё никогда такого не было… Никогда! Чтобы настолько больно! Будто из меня только что вырвали не только сердце, но и все внутренности… Или отобрали самое ценное, благодаря чему я всё это время жила, чем дышала и из-за чего существовала… А теперь… Теперь это и не я вовсе… А отупевшая оболочка, которая только и может, что хрипеть, завывать от рыданий и биться головой об стенку.
Правда, мне не дали сделать даже этого.
— Да ты ж моё горюшко разнесчастное! Неужели…
В какой-то момент я частично прихожу в себя, начиная соображать хоть как-то и понемногу. И в то же время обнаруживаю себя сидящей на полу… в объятиях Щербаковой, которая пытается меня укачать, как маленькую девочку, ласково придерживая мне голову ладонями и даже поглаживая по затылку и шее.