Мы вышли на дорогу, я то и дело оглядывалась по сторонам, пытаясь уловить каждую деталь, каждую красивую картину. Ох, сейчас бы писать сесть. Да из-за дурака своего бывшего забыла кисти и мольберт. Ах да, я не говорила, писать картины — мое хобби. А зимний пейзаж самая большая моя слабость.
А здесь такие пейзажи. По одну сторону дороги дома, да все роскошные, богатые, а по другую густой лес, по которому я вчера шла. И откуда во мне столько смелости нашлось?
— Осторожно, сейчас будет небольшой спуск, — сообщил мой спаситель и я перевела взгляд на него.
— Интересно, как там моя машинка…
— Уверен, занесло до весны не раскопать.
— Не очень смешно, — буркнула я, и пошла на обгон.
— Я не смеюсь. Ты же видишь, какая погода.
Обернувшись, я показала ему язык, и ойкнув на заднице скатилась вниз.
— Сказал же, осторожно! Одним словом — баба.
— Сам такой! А я женщина. Мне всего лишь двадцать восемь! — насупилась я, и поднявшись попыталась отряхнуться.
— Я вижу. Падай в сани, покачу.
— Это еще зачем?
— Покатаю тебя. А что плохого? Я бы и сам не отказался, да не потянешь.
— Не потяну. Ну ладно, только не надо меня в сугроб переворачивать.
В ответ Мурат промолчал, схватил топор, дождался пока я сяду в сани и повез меня.
— Я как Настенька из Морозко.
— Ты как Яся из Нежинска.
— Прости, я тебе праздник, наверное, испортила. Я не хотела.
— Ага, испортила. Я собирался спать завалиться, а тут ты. Теперь вот елку надо искать.
— А гирлянды есть?
— Гирлянды? — я бросила взгляд через плечо, заметив, как Мурат задумался. — Найдем. А чего еще надо?
— А вы добрый волшебник?
— Так чего там? Какао? Индейка?
— Не знаю, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
— Ладно, я тебя понял, — хмыкнул он и остановился. — Приехали.
Я осмотрела и снова охнула от красоты. Поляна с пеньками и соснами, в окружении деревьев, и даже пару раскидистых кустов калины.
— Как же здесь красиво!
— Согласен. Каждый Новый год я здесь, потому что от красоты дух замирает.
— А почему ты сам, то есть… — замешкалась, не зная, удобно ли к ему тыкать.
— Давай на «ты», давно пора.
— Хорошо. А почему ты сам встречаешь этот праздник?
— Не знаю. Родители давно умерли, друзья по семьям, а я… ну не то, чтобы один совсем.
— У вас жена есть? Ой, у тебя.
— Нет, жены нет. Но хочу сказать, что вечером ко мне придет одна прекрасная женщина.
В этот момент в его глазах промелькнуло счастье, а вот я почувствовала себя лишней.
— Если хочешь, я закроюсь в комнате и не буду выходить.
Он тут же нахмурился и одарив меня невеселым взглядом, перехватил удобнее топор, о котором я благополучно забыла и пошел на поиски дров.
— Иди сосну выбирай! Но предупреждаю, наряжать сама будешь.
— Ладно, — пожала я плечами и поднявшись с саней, оглянулась.
Ага, вижу. Заприметила еще одну полянку и двинулась туда. Но мое внимание привлекла калина и я, не сдержавшись прошла к кусту. И тут же уткнулась носом в гроздь. Но шарф помешал вдохнуть чудный аромат и пришлось его сдвинуть на минутку.
— Какой чудесный день, — прошептала я, радуясь тому, где сейчас нахожусь.
Мне бы волноваться, что я не дома, а я довольная хожу. Но, а кто знает, может я больше никогда здесь не побываю. Да и дома волноваться некому. Родители уехали заграницу на острова, а сестра… в другом месте задницу греет.
Стерва такая!
Сорвав пару гроздей калины, я понадеялась, что на меня никто не будет гневаться за это. Так хотелось вот прямо с куста съесть, ну… конечно, когда она растает. Но все же не с рынка.
И только щелкнула вторую гроздь, как услышала хруст и шорох. Обернулась к кустам, рядом с которыми росла ель, и замерла. Ее ветки шевелились не от ветра. Да и здесь не так дуло, как по дороге.
— Медвеееедь!
Глава 4
— Медееедь! — услышал дикий крик своей новой знакомой, и развернувшись, увидел, как стремглав она несется ко мне.
— Ну надо же, и снег не помеха, — хмыкнул я, как тут же оказался заваленным в сугроб, и на мне пластом лежала Яролслава.
— Это… там это… Рустам, ой, Мурат… там медведь.
— Так Рустам, или Мурат?
— Прости, Мурат. Но там медведь.
И она застыла, взглядом замерев на моих губах. По телу прошел жар, и несмотря на то, что на улице мороз и я лежу на снегу, мне было далеко не холодно.
А она красивая, такая нежная и будто светится изнутри. Смотрит на меня своими глазенами, а у меня кровь в ушах набатом бьет.