Несколько минут в помещении было тихо, а потом раздался торжествующий голос:
— И ты хотел избавиться от этого? Смотри внимательнее, мой юный друг!
— Я вижу, что она напоминает мясо, почерневшее от битья.
— Так-так-так, множественные ссадины, кровоподтёки, гематомы… Ерунда!
— Внутренние разрывы и кровотечения, сотрясение мозга, — скептически произнёс второй голос.
— Тебе ли не знать, что это мелочи? Она почти в идеальном состоянии! Между прочим, он даже не поимел её в задницу.
— Не ожидал. Обычно после его забав остаётся только мясо, годное лишь для того, чтобы скормить его хищникам.
— Потому никогда, слышишь меня, ни-ког-да нельзя полагаться лишь на свои глаза. Да, она сейчас напоминает поломанную куклу, но её можно починить, причём в кратчайшие сроки! И, кстати, она довольно вынослива для фаэлина. Пережила ночь с Псом, отделавшись лишь этим.
— Может, он решил ещё поиграть с ней и стоит вернуть её на место? — с сомнением произнёс второй голос.
— О нет… С кем Пёс забавляется дважды? Они все у него одноразовые, за исключением Рейяны. Но она не идёт в счёт, она полукровка.
— С той, желтоглазой он забавлялся трое суток, — не желал сдаваться мужчина.
— Да, и что в итоге? Почти все кости переломаны, все пальцы вывернуты из суставов. Бесполезное мясо. Кроме того, мы не знаем наверняка, вдруг он выпил её сразу, а потом трое суток трахал и истязал бессознательное тело? Такие забавы вполне в его вкусе. А от этой он не испил ни глоточка!
— И всё же я сомневаюсь. Посмотри на неё, слишком смуглая для фаэлина, слишком темные волосы…
— В тебе говорит наследие твоего народа, полукровка. По нашим меркам она словно экзотический цветок среди вашего яркого однообразного птичника, уж извини.
Мне хотелось рассмотреть тех, кто с таким жаром обсуждал меня. Я открыла глаза, зашипев от боли. Вернее, приоткрыть немного удалось всего один глаз. Второй был заплывшим настолько, что не открывался. Передо мной стояли двое мужчин. Одного, пожилого, я узнала сразу: это был тот самый мужчина, которого я встретила с Псом по пути в его покои в первый день. Второй был незнаком мне. Узкое, заострённое лицо, худощавый, намного ниже терраэна. А оранжево-красные глаза сразу выдавали наличие крови фаэлина в его теле.
— Приветствую тебя, дитя моё, — пожилой мужчина подошёл к кровати и прикоснулся к моей руке.
Говорил он на языке фаэлинов без переводчика, с лёгким акцентом, и немного неправильным произнесением согласных. Но всё же это был один из немногих терраэнов, что смогли освоить наш язык почти в совершенстве.
— Ничего не говори, ты ещё слишком слаба. Но знай, что сейчас ты воистину вознеслась, и вскоре тебе станет намного лучше. Я сниму твою боль.
Он решил, что я, как абсолютное большинство фаэлинов считаю их Богами, и начал рассказывать мне о чудесном воскрешении и вознесении. Я внимала его словам, так, будто на самом деле верила в это. Мужчина взмахнул рукой и боль, действительно, начала утихать. Возможно, многие посчитали бы это чудом, но одновременно со взмахом его руки я почувствовала легкий укол иглы в шею. Всего лишь обезболивающее, и ничего сверхъестественного.
— Спасибо, — прошептала я. — Я…
— Ты перенесла много боли, но скоро от неё не останется и следа. Я восстановлю твоё тело и душу, и ты сможешь предстать перед глазами Богов полностью очищенной и невинной, будто и не было часов истязательств. Ты ещё познаешь радость жизни и восторг служения.
— Боги жестоки, — чуть громче сказала я, не желая больше служить кому бы то ни было.
— Пёс — тёмное пятно на нашем небосклоне. Он словно безухий выродок в стае фен-ри. Таких, как он, больше нет.
— А где … он сейчас? — я невольно запнулась, мне было страшно произносить слово Пёс вслух.
— Не волнуйся, сейчас его нет поблизости. Но смею тебя заверить, можешь его не бояться. Со мной ты в полной безопасности, — мужчина улыбнулся так по-доброму, что возле глаз пролегли морщинки, а в зрачках заплясали весёлые огоньки.
Так улыбаются взрослые, сообщая маленькому ребенку, что будет ни капельки не больно, а потом со всей силы дёргают больной зуб. У меня никаких сомнений не осталось: это только начало конца, впереди меня не ждёт ничего хорошего.
— Совсем скоро ты излечишься, и ещё споёшь свою прекрасную песню, заворожив самого Бога-императора, — продолжал увещевать терраэн, расписывая все прелести моей будущей жизни, но только он не учел одного.
— Я не умею петь.
Глаза мужчины удивлённо округлились. Он перевел взгляд на экран, рассматривая снимки моего тела.