Игрушка по неволе 2
Лакс Айрин
Пролог
Анжела
Спустя время после событий первой части книги "Игрушка поневоле"
Я беременна.
Срок крошечный.
Но мне не позволят оставить ребёнка в семье. Я не нужна мужчине, от которого забеременела. Отец не разрешает воспитывать ребёнка одной.
Ему не нужен позор в семье.
Поэтому меня вынужденно направляют на аборт.
Я стараюсь не думать. Иначе просто сойду с ума. Но разбитое сердце до сих пор ноет в груди. Тело напрягается, как будто отрицая возможность аборта.
На следующее утро я отправляюсь в клинику.
Машина паркуется на стоянке. Водитель и первый охранник остаются внутри. Второй охранник сопровождает меня к частной медицинской клинике.
Чем ближе я подхожу к зданию, тем сильнее моё желание убежать. Я глотаю слёзы, поправляя солнцезащитные очки, за которыми прячу покрасневшие глаза.
Придётся смириться с этим… Потом — как-то заново учиться жить и радоваться мелочам.
Охранник распахивает передо мной дверь, пропуская вперёд. Я захожу в просторный холл.
Внезапно между мной и охранником, идущим следом, врезаются массивные мужчины в чёрных костюмах. Один отсекает охранника, ловко скручивая его и прижимая к стене. Второй оттесняет меня в сторону.
Я собираюсь кричать, но мой рот накрывает жёсткая, горячая мужская ладонь. Крепкое, спортивное тело мужчины прижимается ко мне со спины.
— Не кричи, Ангелочек. Это всего лишь я.
На меня разом накатывает злость и радость. Я узнала этот голос, как и парфюм, в котором тону с головой, жадно вдыхая полными лёгкими. Одного вдоха мало, я жадно дышу, проклиная себя за слабость.
— Нужно поговорить, — низким голосом произносит Рустам, мягко прикасаясь губами к уху.
Его жаркие выдохи касаются моей щеки. Внезапно он целует меня в волосы, коротко и жадно дыша.
— А ты всё такая же красивая, — губы захватывают шею в плен горячего поцелуя. — И сладкая, — севшим голосом.
Он тянет меня в сторону. Я запоздало начинаю сопротивляться.
— Отпусти меня! Немедленно! Ты не имеешь никакого права лезть в мою жизнь!
Моя тирада — гневная, но короткая.
Рустам резко прижимает меня к стене, запирая в тесный капкан между прохладной поверхностью и своим горячим телом.
— Имею право. Если дело касается… моего ребёнка.
Он опускает ладонь на мой живот, обжигая жаром.
Тёмный взгляд Рустама горит опасным огнём, Анваров наклоняется ко мне, выдыхая почти по слогам:
— Решила избавиться от ребёнка? Нужно ставить в известность отца. В курсе?!
— Ты не отец! — выплёвываю я. — Ты…
Он легонько надавливает на мои губы пальцем, вынуждая меня замолчать.
— Хорошая сказка, Ангел, но расскажи кому-нибудь другому. Я видел твою медицинскую карту и все данные — тоже. Во время предполагаемого зачатия ты была со мной. Таблетки не сработали…
— Плевать! Это только моё дело! Ты же… отдал меня отцу! Отказался. Сказал, что сыт моими услугами по горло. Это теперь МОЯ жизнь. Только моя.
— Ты принадлежишь мне. Забыла? Я хозяин своего слова: дал и забрал. Ты не будешь делать аборт. Я так хочу!
Извернувшись, я приподнимаюсь и кусаю его за шею, до крови. Выплёскиваю в укусе всю злость и ярость на этого мужчину.
Какого чёрта Анваров решил снова ворваться в мою жизнь ураганом?! Снова диктует свои правила.
Как будто правит всем миром…
Сжимаю зубы как можно крепче. Металлический привкус крови разливается на языке. Я смакую его, наслаждаясь тем, что Рустаму тоже больно. Хотя бы немного. Как мне.
Рустам удивлённо стонет, но лишь крепче вжимает меня в стену.
— У тебя крохотные зубки. Нужно кусаться сильнее, если хочешь сделать мне больно…
Анваров крепко сжимает меня, почти до боли, выкручивая жаркими прикосновениями мои нервы и эмоции в жаркий, тугой, болезненный узел. Его не получится разрубить одним махом.
Приходится разжать зубы, иначе я задохнусь в тисках сильных рук Анварова.
Он мягко, нежно придерживает меня одной рукой за плечо. Стирает кровь с моей нижней губы, ухмыляясь самодовольно:
— После разлуки ты стала ещё более горячей штучкой. Я в тебе не ошибся, Ангелочек…
Наклоняется, легко целуя.
— Будем считать, что ты тоже думала обо мне в постели. В ней без тебя чертовски скучно.
— Думала. Проклинала… Радовалась, что избавилась от тебя! — говорю со слезами в голосе.
— Ты так и не научилась нормально врать, малышка. В покере ты бы сразу продула, — заключает с низким, грудным, бархатистым смехом.
Он взбудоражен и улыбается так широко и счастливо, что больно на него смотреть. Я соскучилась по нему, но никогда не признаюсь об этом вслух.