— Увы, помню и отчётливо, но это не значит, что в доме, где есть я, у тебя могут ходить голые мужики, Рэя.
— В этом ты прав, — закивала виновато. — Я с ним поговорю, объясню… Он не со зла, не специально.
— Мне на это плевать, Рэя, — подступил ближе Радмински, мягко смотрел… почти с любовью. — И вообще, я хотел с тобой поговорить по поводу брачных договоров и аннулирования некоторых пунктов.
Мне опять нехорошо стало, но я усилием воли держалась:
— Например? — голос дрогнул.
— Свободных отношений, — Радмински не разрывал зрительного контакта. — Ты мне нравишься, и это не шутка. Не бизнеса ради. Не выгоды… Я очень хочу быть с тобой… в нормальных отношениях.
— У нас и так… нормальные…
«Для нашего мира», — добавила про себя.
— Разве? — прищурился Стэфан.
Я потупила взгляд.
— Вот именно. А я бы хотел… на пробу… По крайней мере, пока ты не родишь наследника, а потом… потом бы уже решили, — закончил неуверенно.
Сердце отстучало: «На, получи!»
Даже опять неприятно стало, мерзко и грязно:
— Типа, готов на диете посидеть, пока я не родила, а потом ты вспомнишь, что полигамен, и пойдёшь трахать других? — на свой счёт переиначила.
— Зачем ты так? — мрачно буркнул Стэфан. — Если и были связи на стороне, так это потому, что ты… ты… я не видел в тебе интереса ко мне, не видел искры, не видел страсти. Но если бы ты…
— Думаешь, если этого не было, оно откуда-то возьмётся?
— Костёр всегда можно разжечь, — убеждённо заверил Радмински. — Ты вчера… этому доказательство.
— А что вчера?
— То, какой ты вчера была… Такая женщина мне нравится сильнее всех, кого встречал. И на празднике, и дома…
— Это мило, Стэфан, правда, — решила закрыть тему, не зная, куда деваться. — Я тронута твоим желанием, стремлениями. «По-человечески»… И думаю, всё обсуждаемо, — размазала ответ. — Но в любом случае, разговор ни к месту. Не сейчас! Я помыться хочу. Есть! И молю, не убей гостя, — свела к юмору щекотливую тему. — Нам не хватало снимков папарацци: «Голые и мёртвые — первая брачная ночь Радмински!»
— И его здесь не хочу! — не остался в долгу Стэфан.
— Боюсь это…
— Рэя, это не оспаривается. Моё требование, — категорично отрезал муж. — Сама посуди! Незнакомый мужик спит рядом с моей женой!!! ГОЛЫЙ!!! Ты меня-то у себя не любишь дома оставлять на ночь, — возмущался праведно.
— Хорошо, — кивнула, ступая в душевую кабинку, — тогда ты… можешь тоже у меня оставаться. Ты же теперь муж! И нам в любом случае для видимости нужно съезжаться.
— Я был уверен, что ты ко мне, — опешил Стэф.
Знала, что это неизбежно, поэтому ухватилась за шанс, чуть оттянуть момент:
— У тебя, но эти три дня пока собираю вещи, побудем у меня. — У Тая как раз… — задумалась, как бы красиво назвать его приезд, — командировка завершится, и мы все разъедемся, — закончила на кислой ноте.
— А почему ты не можешь побыть у меня, а он здесь…
— Стэф, — заканючила, ещё и рожицу состарив, точно капризная девчонка. — Я же объясняла. Он может растеряться в чужом доме…
— Я заметил. Так растерялся, что и вещи не нашёл, потому голый, — напомнил язвительно Стэфан. И я опять подавилась смехом.
А потом осенила мысль:
— Погоди, ты что… к нему в комнату зашёл?
— Какая комната? — выпучил глаза Радмински. — ОН НА КУХНЕ!
Глава 25
Глава 25
Мирэя/Рэя
Узнать подробности не успела, Стэфана телефон вновь ожил. Радмински скрипнул зубами. Глянул на мобильный, жестом дозволяя мне всё же принять душ, и принимая вызов, покинул ванную.
— Рея, — только вышла из душа, ко мне опять Радмински заглянул. — Мне чертовски неудобно, но…
— Дела, — закончила за него. Этот момент — дежавю. Я до такой степени привыкла к вечной занятости Стэфана, что принимала как должное его внезапные отъезды.
— Но пообещай, — Радмински глазами жадно следил, как я в полотенце закутываюсь, — что мы вернёмся к разговору, только освобожусь.
— При условии, что и я буду свободной, — кивнула, не собираясь обнадёживать зря. — Ты же помнишь, как я хлопочу за проект отца, и сколько у нас дел… И что у меня гость. И что у нас планы с твоими друзьями…
Стэфа нехотя согласился. Бегло чмокнул, правда вместо губ я ему щёку подставила. Он проглотил это стойко, но пригрозил:
— Если не желаешь засветиться в уголовщине, будучи замешенной в кровавой расправе мужа над голым мужиком в твоём доме, подсунь ему одежду что ли…
— Угу, — кивнула с виноватой улыбкой, но благородная за хорошую мысль.