- Не помню.
- Габи, это очень важно, - не унимался Хойк.
Ну, вот,... вот..., подкатила волна. Истерика стала безжалостно сжимать мою грудь, сжимать мое горло, сердце и душу. Разрывать и топтать.
Мир окончательно скатился в пропасть, оставляя по себе руины абсурда. Полного абсурда, который я не хочу принимать.
Все детские сказки о вампирах в миг превратились в настоящий кошмар. Кошмар без права на окончание, исчезновение, едва придет утро. Сны стали явью.
Теперь я отчетливо понимала, что все, что со мной случилось в лифте, - правда. Я теперь осознаю, что происходило, что он сделал со мной.
Вампиры. Теперь уж точно я знаю, что они существуют. Точно.
Сегодня я чувствовала дыхание смерти, я была в ее объятиях, а я отдавала ей свою кровь...
Но не успел вырвать первый крик из меня, первый писк, визг, как Гудвин ухватился мне за плечи и резко встряхнул.
- Габи, Габи, солнышко, не сейчас, милая, не сейчас. Ты должна собраться. Приди в себя. Как он выглядел?
Сквозь рев и сопли, я пыталась выдавить из себя внятные слова:
- Высокий, смуглый, волосы средней длины, темно-коричневые, бородатый. Карие,... черные глаза.
- Он что-то говорил тебе?
Снова спазм, снова гадкий комок в горле.
Я качнула головой в знак согласия.
Пыталась дышать.
Но невозможно...
Снова истерика. Снова визг и плач.
- Милая, - нежно прошептал Гудвин и неожиданно обнял. Ласково, трепетно, заботливо. - Не плачь, прошу, Габи. Габи.
- Он что-то про Эмиля говорил. Хозяина... ПРИВЕТ ПЕРЕДАВАЛ. - Это была последняя капля. И все... мир поплыл перед глазами. Я больше не могла остановить все то, что так долго рвалось наружу.
Не то хохот, не то дикий визг,
не то плач, не то сумасшедший крик.
Завыла. Завыла изо всех сил, изо всей ненависти, боли, обиды, отчаяния. Я выла, задыхаясь, захлебываясь болью.
Но ставало легче.
Казалось, что наконец-то из меня начало выходить, вырваться все то, что горело, кипело, рычало внутри все эти две недели.
Все, что было, что скопила, - отдала...
Гудвин молчал. Больше не требовал от меня ничего. Заботливо прижимал к груди, и просто понимающе молчал, молчал и ждал.
Ждал.
***
Объятия.
Странная штука.
Я уткнула свой нос ему в грудь и пыталась успокоиться. Но чем больше попыток - тем сильнее рыдания нарастали и взрывались одни за одними.
Чем больше жалел он меня, тем больше жалела и я себя.
Тем сложнее было остановиться.
Но и оторваться, вырваться я не хотела.
Было так спокойно. Беспечно.
Безопасно.
Я тонула в его объятиях, и черные краски начинали стираться. Темно-серые. Серые. Светло-серые.
Я пыталась больше не думать о плохом.
Гудвин и я.
Враг, который оказался мне другом?
Едва ли не единственным настоящим другом.
С тем, с кем я могу поговорить обо всем, не боясь за его и свою жизнь.
Ставало легче...
***
- Ты как?
- Нормально, - качнула одобрительно головой, и тут же пристыжено оторвалась от него. Вырвалась из тепла и ласки.
Его руки расслабились, нехотя сплыли с моих плеч.
Пристыжено улыбнулся.
- Я рад, что тебе легче.
- Я тоже.
И снова это обжигающее переживание в его глазах.
- Что? - решила первой переступить ту черту, которой так боялся теперь Хойк. - Я готова все с тобой обсудить. И постараюсь без слез.
- Хорошо.
Тяжело сглотнул. Глубоко вдохнул и замер. Замер на мгновение.
Выдох.
- И так, как я понял со всего тобой сказанного, так это то, что это был все же Ромул.
- Ромул?
- Да, Ромул. Ромул ди Стефано. Наш давний знакомый. Плохой знакомый. И очень давний. Я познакомился с Эмилем уже в те нелегкие времена, когда Стефано и Готье сражались, соперничали между собой. Власть, и не важно над кем и чем. Город, страна, мир. Это было постоянной игрой, игрой жеманства и холодной войны. Острота разума, коварность ловушек, хитрость боев. В общем, не мало прошли эти два вампира. Их ненависть друг к другу настолько выросла, что цапаться они стали даже за крохотные мелочи.
Им, просто, уже настолько стало тесно существовать в этом мире вдвоем, что были готовы воевать даже за букашку, лишь бы не досталось другому. Раз не убить врага, то хотя бы не дать ничего. Ничего, что ему важно.
В общем, время шло. Цели менялись, но суть оставалась прежней. И вот последняя их встреча привела к соревнованию за Игрушку.
- Игрушку?
- Игрушку, - Гудвин обижено закусил нижнюю губу. - Прости, но я скажу как есть.
- Давай.
- В общем, давно уже вампиры приняли тот факт, что невозможно жить отдельно от человеческого рода, отдельно от людей. Что, так или иначе, судьбы двух миров будут пересекаться, а значит нарушение Главного закона о таинстве так или иначе приговорено на вечное существование. Не знаю с кого это пошло, да мне и никогда не было интересно, но каждый вампир теперь может выбрать себе в «пользование», сосуществование любого... человечика. Условно мы называем их Игрушками, но это совсем не означает, что этот человек ничего не значит для вампира-Хозяина. Наоборот, в основном в этот статус возводили близких людей. Игрушка - это приближенный к вампирам. Меченый. Но и привязанный к своему Хозяину. И последний несет полную ответственность за поступки своего «чада». Это очень важно. Ладно, я не об этом сейчас. Выбрав цель, вампир клеймит ее - ставит печать Смерти. Иероглиф... на плече...