Я смотрела в его глаза, и видела там боль и разочарование.
Гнев и раздражение. Обиду...
И чем больше вслушивалась в смысл его слов, тем больше понимала, как сильно заблуждалась.
Но Гудвин. Гудвин - врун?
- Габи, я не рассказал тебе все, что знаю, лишь потому, чтобы не сбивать тебя с толку. Не вводить... не сводить с ума всеми этими интригами и планами. Не пугать... лишний раз. Я думал, что справлюсь. Я думал, что все выйдет, как нужно. Но Ромул вечно мне путает карты. Уж слишком мы с ним похожи... Уж слишком хорошо друг друга знаем. А ты... Правда. Правда. Тебе нужна правда?
- Да.
- Правда о том, как я нашел прекрасную девушку Матильду. Такую же гордую, самовлюбленную, жестокую, холоднокровную, властную... Такую, как я. Но и при всем этом она питала ко мне самые искренние чувства. Ты это хотела знать? А потом как я втянулся в игру с ней. В состязания - убей-умри, что стал переступать черту. Мне было мало. А она была слишком напугана миром вампиров и сверх силы. Но это было ничто. Она готова была с этим жить. А я готов был ждать. Но явился Ромул и перепутал все раздачи. Ему тоже было интересно поиграть в «сложную» любовь.
- Она его родственница... Близкая.
- ГАБИ. ДА ОЧНИСЬ ТЫ! С КАКИХ ЭТО ПОР ТРАХАЮТ РОДСТВЕНИЦ?
Глаза округлились.
В груди что-то кольнуло.
Вранье.
Вокруг одно вранье.
- Я ходил за ней, ухаживал, пытался медленно приучить ее к своему миру. Впустить за черту. Но со мной она ходила пила коктейльчики, томилась в поцелуйчиках, а по ночам развлекалась с Ромулом.
- Но я любил. Слепо любил. А вернее, думал, что любил. Я согласился сыграть с Ромулом. Сыграть на нее. Но проиграл. Сознательно проиграл. Я ее отпустил. Ибо видел, как она меняется. Теперь ее не пугали вампиры. Не пугала сверх сила. Наоборот. Она хотела все это. Хотела весь мир. И это был не гипноз. Это было ее настоящее «я». Она хотела крови. Хотела власти. И неважно какой ценой. Весь мир к ногам... И только. А потому я ее отпустил. Мне не нужна пустая оболочка с мечтами Наполеона: ничего никому не отдавать, а лишь брать, брать, брать... Она стала едва не копией Ромула. Из-за этого разошлись дороги у меня с ним. Из-за этого разбрелись и мы с Мати. А дальше. Дальше. Так резко. Нежданно. Негадано появилась ты. Так сильно ненавидящая несправедливость, как и я. Такая же гордая. Сильная. Храбрая. Я смотрел и умилялся. Умилялся и таял. Таял, как еще никогда. Каждый твой поступок был для меня нечто невероятным. А твои мысли. Мысли. Я радовался им. Радовался каждой твоей глупости, как своей. Такого с Мати не было. Не было даже близко. И тогда. Тогда, когда ты поцеловала Ромула. Я сорвался. Сорвался с цепи. Ты выстрелила мне в сердце, разодрав его на части. Раскромсав... Ты думала, что для меня ничего не значила, что всего лишь Игрушка. Но это было не так. Это я ходил за тобой, как верный пес. На цепи, на колу. Ни шагу в сторону. Это я чувствовал себя твоей игрушкой. Тенью. Тенью, а не любимым или другом. И когда увидел то, как легко ты меня променяла, променяла и забыла,... я взорвался. Сломался. Все мои отговорки в твою защиту сгорели. Ты их сожгла. И я выпустил своего демона.
- Прости.
Неловкая тишина.
Я ждала его реакции.
Ждала помилования.
Ждала прощения...
Но...
- Уже неважно, - неожиданно прошептал Эмиль и встал с места. - Неважно, - задумчиво повторил и ступил шаг ближе к двери.
- Поешь. А я схожу проветриться. Запри за мной дверь.
***
Кусок в горло не лезет.
Жить не хочется.
А он: «Поешь».
Сердце бы свое съесть. Было бы легче...
БОЖЕ! Он мне только что признался в любви. В любви,... которую я так небрежно растоптала.
Растоптала.
А ведь хотела, как лучше... Лучше...
Я хотела знать. И узнала. И что? Мне легче? Легче?
Нет.
Ни капли.
Разум. Разум. И почему я тебя слушаю? И почему ты чаще интерес и самолюбие мне в пагоны шьешь, а не веру и чувства? Почему?
Глава Тринадцатая. Седьмое небо
***
Я сидела за столиком, пялясь куда-то в стену, но не замечала ничего.
Ничего.
Если Эмиль не может простить, тогда зачем все это? Зачем? Мне не нужны его жертвы. Мне не нужна Тень.
Лучше все разорвать. Разорвать в клочья.
Я устала. Слишком больно. Невыносимо больно.
Я не хочу так мучиться.
Натянув рюкзак на плечи, оглянувшись по сторонам последний раз, вышла из купе.
«Прощай, Эмиль».
- Ты куда? - неожиданно раздалось у меня за спиной.
Мурашки по коже. Снова боль. Снова слезы выступают на глаза, едва удерживаясь на ресницах.
Отпусти.
- Габи... - робко позвал. Подошел впритык.
Глубокий вдох. До боли прикусить язык и начать...
Резкий разворот.
Глаза в глаза.