- Она красивая, - сказал Илан. - У нее большие зеленые глаза и пушистые волосы. Она поет, как жаворонок... а еще умеет делать бусы - такие, что они ценятся на вес золота.
- Как ее зовут? - спросила я.
- Марица...
Я помолчала.
- Илан... Но ты же понимаешь, что должен забыть ее?
И снова не так, как в первый раз, прозвучали эти слова, и Илан ответил - тоже иначе:
- Понимаю. Но... все равно надеюсь. Даже нет, не то что надеюсь. Просто я знаю, что мы увидимся, вот и все.
Я невольно перевела взгляд на его руки, где на запястьях отчетливо видны были следы кандалов. «Не очень-то тебе поможет твоя надежда», - подумала я.
Словно прочитав мои мысли, Илан пожал плечами.
- От всяких кандалов можно найти ключ. Нужно только знать, где искать... - проговорил он непонятно.
- Ты хочешь бежать? - тихо спросила я.
- Я должен, - просто ответил он.
- Так почему не бежишь - сейчас?
Илан искоса посмотрел на меня и промолчал, но во взгляде его ясно прочиталось: «Тебе этого очень хочется?»
Ветер переменил направление, дул теперь в спину. Волосы, заносимые его порывами на лицо, стали мешать мне, и я скрутила их в узел и снова заколола шпильками - как попало, лишь бы не мешали.
- Песок... - сказал Илан. - Песок и холмы. Как вы живете здесь, а?
Я с удивлением посмотрела на него.
- А у вас - не так?
- У нас... нет, - он помотал головой, и лицо его опять осветилось изнутри. - У нас - леса. Такие, что в высоту - до неба. У нас - сосны, огромные, корабельные, прямые, как мачты. И мох... на нем лежишь, как на ковре. А еще у нас - скалы... на рассвете их освещает красное солнце, и тогда они кажутся такими красивыми, что дух захватывает. А осенью на склонах скал лежат желтые листья вперемешку с зеленой хвоей. А еще есть лиственница... у нее иглы, как у ели, но мягкие-мягкие, как волосики у младенца...
- Рассказывай...
- А еще у нас в лесах ручьи... они мелкие, извилистые, и на дне обязательно лежит слой опавших листьев. Вода в них холодная-холодная, такая, что зубы ломит. - И вскинул голову. - Мы сражаемся за свою землю, потому что знаем, за что. А за что деретесь вы? За вот эти пески?
- Знаешь что, - уязвленная этой неожиданной отповедью, проговорила я, - придержи язык. Эти пески - моя родина, и ты не смеешь отзываться о ней непочтительно.
Он посмотрел на меня и усмехнулся. Волосы его золотились на солнце, глаза щурились от непривычно яркого света.
- Всякая птица хвалит свое гнездо. Прости, госпожа. Но у вас здесь слишком мало деревьев...
Деревьев у нас и правда мало, что есть, то есть. Но как можно не любить эти бескрайние просторы, это небо - от края до края, этот бьющий в лицо ветер?
- Забились в свои леса и сидите там, как зайцы, - с обидой проговорила я.
Илан искоса взглянул на меня - и сказал неожиданно мягко:
- Прости, госпожа. Я не хотел обидеть тебя...
- Сколько тебе лет? - спросила я после паузы.
- Девятнадцать, - ответил он, помедлив.
Тоже хороша, подумала я про себя. Нашла с кем спорить - с мальчишкой...
Какое-то время я угрюмо молчала. Но так светло было кругом, так трепал волосы ветер, так пели в вышине птицы... было глупо злиться на что-то в такой день. И... так хорошо было ехать рядом с ним по степи, неторопливо посматривать по сторонам... словно исчезла разделявшая нас пропасть, словно не раб рядом со мной, а человек... друг... друг, которого у меня никогда не было. Который... который мог бы стать другом, если бы... как ни крути, он стоял на помосте невольничьего рынка.
Что ж ты со мной делаешь, мальчик, а?
- Госпожа... - вдруг сказал Илан. - Прости меня.
- За что? - тихо спросила я.
- За тот вечер... первый...
Я опустила голову, чтобы скрыть краску, прилившую к щекам. Ярость исчезла, словно ее и не было никогда.
- Я не должен был, наверное, так поступать... с тобой. Но... я не мог. Прости. Ведь я люблю ее...
Что я должна была сказать в ответ? или сделать? Только выпрямиться и высоко поднять голову.
Где-то в вышине закричала, пролетая над нами, неведомая птица.
- Ты очень красивая, госпожа, - сказал Илан. - Ты будешь счастлива, поверь.
Я хотела ответить, что это совершенно не его дело, что я счастлива и лучше знаю... но Илан вдруг поднял голову.
- Тихо! - резко сказал он.
Я недоумевающе посмотрела на него, а он вскинул лук и мгновенным, стремительным движением кинул на тетиву стрелу.
Четверо встали перед нами прямо из травы, тоже подняв натянутые луки.
- Бросай оружие, - ухмыляясь, проговорил один из разбойников - здоровенный детина, заросший щетиной так, что виднелись одни глаза.