Снаружи раздались шаги и ругань, и я поспешно вскочила, поднимая свечу. Дверь распахнулась.
- Тамира? - удивленно спросил мой брат, появляясь на пороге. - Что ты тут делаешь?!
Я, застигнутая врасплох, молчала. Только украдкой спрятала медальон в кулаке, чтобы не увидел Тейран.
Брат подошел, взял свечу из моих рук. Кинул мимолетный взгляд на спящего Илана, потом - очень внимательно - посмотрел на меня.
- Успокойся, - сказал он негромко и жестко. - Не стану я его продавать... пока. Только скажу тебе, Тамира: не дело ты затеяла. Не дело. Играй с ним, как хочешь, но посмеешь влюбиться - убью. Его убью, а тебя - выдам замуж. - Глаза его смотрели холодно и спокойно. - Ты поняла меня? А узнаю, что это ты помогла ему бежать... пожалеешь. Теперь иди. Иди спать. И выбрось это из головы.
Этой ночью мне приснился лес. Лес, в котором я никогда не была и который не видела даже, не знала, как он выглядит. И двое были в лесу, двое, держась за руки, идущие меж стволов. Это я шла рядом с Иланом, и он улыбался мне. И в то же время я смотрела на все откуда-то сверху и понимала, что по лесной этой тропинке идет девушка с пушистыми волосами, которую зовут Марица. Лицо ее очень печально, хотя казалось бы - отчего, ведь рука об руку с тем, кого любит, идет она... а губы шепчут молитвы. И я поняла, что Марица молится - о нем, о том, с кем обручена. Она обручена. Она, понимаешь, Тамира? Она, а не ты.
Я вскрикнула и проснулась.
Яркое солнце заливало комнату, и все было как всегда. Совсем рядом, в саду, пел соловей. Из раскрытого окна доносились привычные утренние звуки. Я подумала, что мне, наверное, все приснилось - и вчерашний мой ночной поход в дровяной сарай, и разговор с братом. Пальцы левой руки затекли от напряжения. Я с усилием разжала их - и увидела маленький медальон на своей ладони.
Долго-долго я лежала, рассматривая ее. Тонкая цепочка, маленький, круглый, узорный медальон... ничего особенного. Разве что узор непонятный, но очень красивый - переплетенные травы, а в середине - вставший на дыбы единорог. Видно было, что вещь эта очень старая - узор потемнел, цепочка чуть погнулась от долгой работы. Интересно, откуда это у Илана? На кражу не похоже... скорее, наследство - от отца или деда. Очень уж потертой временем выглядит вещичка.
Брат уже уехал во дворец, сказали мне. Я сначала расстроилась, а потом подумала, что все к лучшему. По крайней мере, никто не помешает мне снова навестить Илана. Я, в конце концов, хозяйка или как? Должна же я знать, как поправляется невольник, наказанный накануне. Умрет он или встанет на ноги - воля Богини, но плохой буду я хозяйкой, если не позабочусь о нем.
Так, уговаривая себя, я торопливо завтракала. Находка лежала в кармане, но отдавать ее я не собиралась. Во-первых, я не украла, а взяла на время. Во-вторых, отнятое у раба отнятым не считается. А в-третьих, мне хотелось подольше полюбоваться этим странным красивым узором. Подождет. А потом верну... или не верну - подумаю.
Спускаясь с крыльца, я едва не споткнулась о маленького, пушистого котенка, клубком подкатившегося мне под ноги. Я хотела было пнуть малыша, но посмотрела на этот мягкий клубок - и рассмеялась. Лохматый, тощий, на морде черное пятно, а сам - рыжий. Откуда взялся такой? Котенок жалобно пискнул, приоткрыв розовую пасть. Чей это, интересно? У нас таких рыжих не водится. Наверное, с улицы приблудился. Надо отдать его Майти, пусть накормит... а управляющему всыпать - за то, что всяких оборванцев в усадьбу пускает.
- Тина! - крикнула я, подобрав подол, чтобы не касаться приблудыша. - Тут у нас добра прибыло. Отнеси вот это на кухню, отдай Майти.
Из дома выскочила молоденькая горничная. Увидела котенка, ахнула, захлопотала над ним. Я мимоходом усмехнулась. Ну вот, спасла от смерти маленького бродяжку. Так, глядишь, и в праведники запишут, и Богиня после смерти к себе возьмет...
Подходя к сараю, я увидела, что дверь приоткрыта. Изнутри доносился женский голос. Майти, точно, подумала я. Жалеет мальчишку... я осторожно и тихо, чтобы не выдать себя, заглянула в щель. И ахнула.
Девчонка Сения аккуратно и ловко разматывала повязки на спине Илана и что-то негромко говорила ему, что-то успокаивающее. Илан улыбнулся, ответил что-то - оба рассмеялись, да так, словно всю жизнь были знакомы.
Я прислушалась.
- ... и как узнала - прямо заплакала. Вот, говорит, дурень - сам себя губит. Ну и молодые пошли, говорит, - совсем ума нет.
- Может, и нет, - согласился Илан. - А может, и есть. Сапоги же я стащить догадался - значит, какой-то ум все-таки есть?