"Это что: тебя бьют, а ты не имеешь права ответить ударом на удар? Так, что ли?" - с некоторыми нотками недоумения в голосе спросил Иван.
"Я же говорю о "непротивлении" как идеале. К нему человечество должно будет выйти, а на переходный период, по моему мнению, лучшим девизом для нас будет что-то вроде: "у нас нет врагов, на которых бы мы 297напали первыми". То есть ты первым не нападай - пояснил дед, глядя на внука, - а на удар отвечай ударом только в том случае, если видишь, что нападающий другого "языка" не поймёт".
"Если я правильно понял, то ты предлагаешь чтобы наши этические законы разрешали нам только защищаться. Нападать первыми, то есть наносить превентивные удары, мы такого права будем лишены", - вставил реплику Пётр Александрович, обращаясь к деду.
"Не лишены, а нам этого не нужно, как не нужно, например, крестьянину бить корову за то, что она мало молока даёт", - уточнил дед.
"Итак, этика ДМД есть этика переходного периода к "непротивлению", - констатировала Оксана. - Я плохо знаю толстовство, а этическая составляющая нового мировоззрения очень важна, и потому мы не можем ограничиться несколькими догмами. Нужен серьёзный литературный труд, где бы было увязано "Непротивление" Толстого с нашей этикой".
"Я этот труд уже начал. Литература по Толстому у меня есть. Если не успею, - пусть кто-то из наших завершить начатое мной", - сказал дед.
Все поняли, что подразумевает старец под словами "если не успею" и за столом воцарилась неудобная тишина. Обстановку разрядил Иван. Он сказал:
"Деденька, ты не возражаешь, если и в этом я стану твоим учеником? Ты познакомишь меня со своими наработками и продолжишь писать свой труд, а я параллельно начну изучать те материалы по Толстому, которые у тебя есть?"
Дед кивнул в знак согласия, и за стол вернулась атмосфера радостного интеллектуального творчества, когда люди, с полуслова понимающие друг 298друга, творят новое и при этом физически ощущают - как их интеллекты складываются.
Оксана возразила Ивану:
"Нет, брат. Тебе теперь будет не до теоретических разработок. Текущая политика полностью поглотит тебя. Так что давай-ка я лучше займусь теоретической этикой диалектико-метафизического дуализма. - Дед возразил, - А что вам, помещает работать вместе. А жизнь нам подскажет: кто возьмёт на себя в этом деле руководящую роль". - На этом и порешили.
Затем Оксана кратко подвела итоги собранию и предложила перейти к свободному общению. В комнате стало шумно. Пётр Александрович беседовал с дедом, Оксана - с матерью, а Каретников подсел к Ивану и спросил:
"Расскажи: как твои карьерные дела идут?"
"Хорошо идут, - улыбнулся на вопрос Иван. - Мне уже намекают, что пора мне возглавить комсомольскую организацию всего завода. Если предложат, я, конечно, соглашусь", - ответил он.
"Тебе необходимо семьёй обзавестись, - сказал Каретников. - Коммунисты любят, чтобы у их товарищей семейные дела были налажены".
"Да и в этом плане я намёки получал, - согласился Иван. - Вот теперь думаю".
___________________
Ивана вполне удовлетворяла его личная жизнь. Римма была безотказна и Иван, с возрастом приобретая опыт в половом общении, всё более и более с каждым разом испытывал наслаждение от секса с Риммой. На лице её, у глаз, образовались морщинки, которые уже невозможно было скрыть, но тело всё также оставалось молодым. Вид женских пропорций действовал безотказно - волновал и возбуждал Ивана. Но теперь к возбуждающим элементам прибавился ещё и вкус любимой женщины.
В Парголове, когда он пацаном бегал по берегу реки и собирал тёмного цвета большие плоские ракушки, для того, чтобы использовать их как камешки, бросая вдоль поверхности реки и считая сколько раз те, прежде чем погрузиться в воду, отскочат от неё. И вот, собирая их, Иван обратил 299внимание, что некоторые ракушки лежат в воде приоткрытыми. Однако, как только рука человека их касалась, - мгновенно закрывались. Любопытство толкнуло Ивана на хитрость. Уж очень хотелось заглянуть что там - внутри между двумя половинками находится. Вот он и придумал, до того, как коснуться ракушки рукой, лезвие перочинного ножа погружать между её створками. Затем ему удавалось, не без труда, раскрывать её. Он увидел там покрытые слизью розовые складки нежнейшей материи. И вот как-то, когда Римма в ожидании любовного наслаждения лежала перед ним вся распластавшаяся, он двумя пальцами раздвинул, покрытые волосиками, женские губки и увидел там такое же, - что и у того речного моллюска. Он не удержался и поцеловал тело этого "моллюска". Неожиданно, но вкус его понравился Ивану и с тех пор он уже не мог, до того, как та часть его тела, которая была предназначена для этого, ни проникнет в любимую, не мог не исцеловать, не изласкать её, пытаясь языком углубиться как можно дальше. От этого Римма стонала, а иногда даже визжала, а бывало - так просто захватывала голову партнёра обеими руками и с силой прижимала её к себе, как будто помогала иванову языку проникнуть в неё ещё глубже, глубже... Позже Иван узнал, что люди уже успели дать этому, казавшемуся противоестественным способу любви, название - минет. Высшим наслаждением для Ивана стал обоюдный минет. Римма устраивалась сверху и Иван мог видеть как надвигается на него так любимое им место женского тела. Мгновение - и сначала губы, а затем язык сливались воедино с этим местом, а ни с чем не сравнимые вкусовые ощущения так усиливали его возбуждение что... Когда же она брала в рот его, звенящий от натуги член, восторг любви охватывал его такой, что он готов был с головой погрузиться в любимое тело и исцеловать его изнутри.
300 Как-то по радио Иван услышал русский романс. Его пела женщина. И как пела!
"Не уходи, побудь со мною...
Я поцелуями покрою
Уста и очи, и чело...
Я так давно тебя люблю,
Тебя я лаской огневою
И обожгу, и утомлю...
Пылает страсть в моей груди.
Восторг любви нас ждёт с тобою.
Не уходи, не уходи".
Каково же было удивление Ивана, когда он узнал, что слова этого романса написал мужчина. Он как мог пропел этот романс Римме и спросил:
"Верно ли описаны твои чувства, когда ты со мной?"
Она подтвердила, что верно.
"Значит это и есть любовь?" - продолжал он допытываться. Римма ответила не сразу:
"Не совсем. Телесной любви мало для того, чтобы можно было сказать: я по-настоящему люблю".
"А что же ещё нужно?"
"А на это я тебе ответить не могу. Не знаю", - сказала женщина.
С этого разговора Ивана не покидала, ставшая навязчивой, идея найти или даже самому выработать определение этого понятия. И он справился с поставленной задачей. Сначала родилась первая строка этого определения:
"Любовь - это осмысленное половое влечение".
301 Иван рассуждал так: если идёт речь о любви человеческой, то нельзя забывать о том, что отличает человека от животного - нельзя забывать о человеческой способности к умственной деятельности.
"Вот почему у человека влечение к другому полу должно быть осмысленным. Иначе это будет не человеческая любовь, а звериная", - сделал он окончательное заключение.
Как-то на работе, разговаривая с секретарём заводского Парткома, уже пожилым человеком, Иван спросил его: любит ли он свою жену? Тот пожал плечами, подумал и сказал:
"Я привык жить с ней вместе. Когда её нет дома - становится как-то неуютно. Я просто физически ощущаю её отсутствие".
После этого разговора к определению добавилось ещё несколько слов. А уж после того, как он женился и прожил с женой десять лет и у них родились два прекрасных, здоровых мальчугана, определение приобрело свой окончательный вид:
"Любовь половая между мужчиной и женщиной - это осмысленное половое влечение, переходящее в привычку к совместной созидательной жизни в которой благо любимого становится твоим благом; и в которой сначала зарождается, а затем всю жизнь крепнет чувство ответственности перед объектом любви".