"Гриня, милый, как я соскучилась".
Она обняла его и попыталась нежно прижаться к нему всем телом. Так, прижавшись друг к другу, они простояли несколько секунд. Затем она также нежно отстранилась и сказала, протягивая цветную картонку: "Держи. При входе не отдавай, а покажи только. Войдёшь в фойе, подойди к любому охраннику, их там много будет, - тебя проводят на твоё место".
28 Вместе они подошли к главному входу в кабаре и там Людмила сказала: "Встретимся здесь, после спектакля", - и указала на большую деревянную вазу с цветами, стоявшую у входа.
Ему пришлось ещё ждать несколько часов до начала. И время это он провёл не напрасно: в кафе недалеко от кабаре за чашкой кофе дочитывал Добролюбова - последний пятый том, почему-то названный издателями "дополнительным", который он предусмотрительно взял с собой.
--------------------
Представление началось своеобразно. Такого Чарноте ещё не приходилось видеть. В зале медленно погас свет; пауза, и вдруг вспышка разноцветного огня, хлопки фейерверков во всех концах зала. Оркестр грянул канкан и шикарный тёмно-бордовый занавес, с золотом вышитой посередине стилизованной мельницей, осветился разноцветными прожекторами. Послышался женских визг; занавес резко пошёл вверх, открыв шеренгу из не менее двадцати молодых девиц. Они, продолжая визжать в такт музыки, выкидывая попеременно то правые, то левые стройные ноги, демонстрировали при этом желание показать публике все свои прелести. Каждая из девиц имела на голове корону, украшенную длинными павлиньими перьями. Голые груди прикрывались блестящими нитками бус, из переливающихся в свете прожекторов, камней. Женское место (то, которое всегда так вдохновляло Чарноту) было прикрыто такими же бусами; только в районе лобка висел их комок, как будто здесь нитки бус были завязаны в узел. Туфли на высоких тонких 29каблуках, усыпанные мелкими бусинками того же цвета, были, видимо, накрепко зафиксированы на ногах красавиц выше лодыжек.
Приглядевшись, Григорий Лукьянович понял, что узнать среди них свою возлюбленную он не сможет - красавицы оказались все на одно лицо.
Целых три часа не снижая темпа шло представление. Только один номер подействовал на всех зрителей успокоительно - индийский танец. На сцену вышла индийская красавица и в интерьере дворца махараджи исполнила успокаивающе-эротический танец живота. Он не звал в пляс, он звал в постель.
После спектакля Чарнота прождал целый час свою Люсеньку в назначенном месте.
"Извини, милый, - сказала она, как только подошла к нему. - Был разговор и накачка. Хореограф наш совсем оборзел - к таким мелочам придирается... Ну, пошли ко мне".
Они вышли на ruе Lepic и по ней не сворачивая дошли до небольшого двухэтажного домика уже на улице Бланше.
"Вот здесь я и живу", - сказала Людмила.
"Как?! - удивился Чарнота, - Ты же говорила, что живёшь в Латинском квартале".
"Я недавно сюда переехала, когда узнала, что буду работать в Мулен-Руж".
Они поднялись на второй этаж по винтовой лестнице и оказались на узкой площадке у двери оббитой чёрной с блёстками плотной тканью.
30 "Входи, муж мой дорогой", - нараспев сказала Людмила.
"Люська, да неужто ты согласна стать моей женой?" - вскричал Чарнота.
"Тише, - прижала она указательный палец правой руки к его губам. - Какой же ты недогадливый, слепой как котёнок. - Сказала она шёпотом, поцеловала его в лоб и добавила, - Я ей уже стала".
"Люсенька моя", - только и смог вымолвить Чарнота, переступая порог её жилища.
----------------------
После феерического секса, феерического, как только что увиденное Чарнотой представление в Мулен-Руж, они лежали на кровати (не такой обширной, как у Чарноты, но достаточных размеров, чтобы спать вдвоём не мешая друг другу) и молчали. Каждый по своему ещё раз переживал эту феерию чувств, которую даёт хороший секс.
Григорий Лукьянович задремал разнеженный. Вдруг, по нему кто-то быстро пробежал. Ещё в Стамбуле Чарнота узнал особенности ощущений, когда по тебе бегают крысы. Брезгливость и ненависть к этим тварям моментально вскипели в нём. В следующее мгновение он оказался на ногах. Людмила рассмеялась:
"Что ты, Гришенька, это же Мракобесик".
"Кто?" - не понял Чарнота.
"Мракобесик мой",- и она вытащила из под одеяла молодого рыжего кота.
31 "Свят, свят, свят - закрестился Чарнота, - Мракобесик ха-ха-ха. Чур меня, - затрясся он от вырывающегося из него смеха. - Первый раз слышу, чтобы так котов называли. Люська, ну ты и выдумщица! Почему Мракобесик?"
"Да он шалун такой, что спасу нет", - ответила Людмила, нежно гладя лоснящуюся шерсть притихшего на её руках котёнка. - Все чулки мне порвал. Я уж что только с ним ни делала: и колотила, и в кладовку запирала, а он всё своё: спрячется где-нибудь и как только я повернусь удобно для него - вылетает из укрытия и вмиг мне на плечо, как будто по дереву - на сук. И если я без платья в тот момент, то прямо по живому своими когтями. А вообще-то он мой доктор. Он меня лечит".
"Это как это лечит; когтями что ли?" - спросил Чарнота.
"А вот сидим мы, когда одни. Придёт ко мне, залезет на руки. Я его на левую сторону кладу, глажу. Он лежит, мурлычит и я ощущаю как сердце моё как будто расслабляется, тепло по нему растекается и не только физическое тепло от тела кошачьего, но какое-то ещё, иное. На сердце становится легко, оно в тот момент и болеть перестаёт. В общем, лечит он меня".
"У тебя что, Люсенька, сердце болит?" - спросил Чарнота с тревогой в голосе.
"Болит иногда, Гриня, ноет как-то тревожно. А у тебя не болит никогда? - задала встречный вопрос Людмила.
32 Чарнота не сразу ответил, задумался: "Болит, конечно", - наконец, тихо со вздохом, сказал он.
"Ну, ничего милый, Мракобесик и тебе поможет".
"Если успеет,- сказал Чарнота, -и чтобы предварить ожидаемый вопрос продолжил: - Мы, Люсенька, скоро с тобой на родину подадимся. Поедешь со мной?"
"Поеду, конечно. Ведь я уже тебе сказала: с тобой - хоть на край света".
----------------------
На следующий день рано утром, позавтракав, они вместе, пешком отправились к Чарноте домой. Людмила в этот день не работала. Её ещё не часто привлекали в кабаре, а стриптизёршей работать в одном из ночных клубов на Пигаль, куда её звали, она не согласилась.
Ей не хотелось идти к Чарноте, хотелось побыть вместе с ним у себя. Здесь, она считала, более уютней, чем у него.
"Гришенька, ну зачем мы пойдём к тебе? Давай поживём у меня. Ведь тебе не нужно никуда торопиться; ты же не работаешь сейчас".
"Люсенька, я там у себя на столе оставил список вопросов, которые мы с тобой должны решить прежде, чем отправимся в Россию", - возразил ей Чарнота.
Они шли майским воскресным утром по тихому Парижу. Пройдя по улице Бланше до конца, они вышли к парижской опере. Французы и оперу называли по своему - "оперА"; делая ударение на последнюю букву.33 Взглянув на богато украшенный фасад Парижской Оперы, Чарнота заметил:
"Ну, опера, конечно, может быть такой шикарной, а вот дворцы знати - это извращение".
Они хотели выйти на бульвар Османн и предполагали по нему пройти до площади Республики, а оттуда до дома Чарноты - рукой подать. Но, не тут-то было. По бульвару со стороны Триумфальной арки с шумом двигалась разноцветная толпа. Люди что-то кричали, размахивали национальными флагами, несли транспаранты. Когда толпа приблизилась - стало ясно - рабочие требуют прибавки зарплаты и сокращения продолжительности рабочего дня. Чарнота заговорил как с трибуны, обращаясь, правда, к Людмиле:
"Требовать от покупателя, чтобы он заплатил тебе за твой товар больше, конечно, можно и иногда покупатель идёт на уступки, но преодолеть непримиримое противоречие покупателя и продавца таким способом нельзя".