Слово "созидательной" явилось в определение последним. Уже в преклонном возрасте Иван, просматривая свои бумаги по теории этики ДМД, натолкнулся на собственную фразу, представляющую из себя вопросы: может ли чиновник, который за свою жизнь гвоздя не вбил, по-настоящему любить женщину? А женщина, которой не пришлось в жизни ничего сделать своими руками такого, что послужило бы другим людям; то есть создать годный к потреблению продукт? Ответ: такие люди неполноценны, поэтому и любовь у них неполноценна.
-------------------------------
А вот как Иван женился: дочери Риммы Ольге или Олюньке, как мать её называла, в 1968 году исполнилось тринадцать. У Ивана отношения с ней складывались хорошие. Он иногда гулял с девочкой во дворе; это когда Ольга была ещё маленькой и её нельзя было отпускать одну на улицу. Водил он её в зоопарк, в планетарий, цирк. Вобщем - они дружили. Иван, как умел, помогал девочке в развитии: решал с ней школьные задачки, читал ей 302книжки. У неё обнаружились наклонности к танцу и Иван отвёл её в хореографический кружок при районном доме пионеров.
Как-то раз, когда Ольга была в школе, а Иван и Римма, насытившись интимным общением, лежали в постели, Римма сказала:
"Меня Олюнька беспокоит".
"И чем же она тебя беспокоит?" - спросил Иван.
"В ней уже начинает просыпаться женщина. И это я вижу. Ведь я тоже женщина, только опытная. Я вижу: как она стала смотреть на мужчин; по особенному смотрит - по-женски. Боюсь я за неё. Вот встретит какого-нибудь придурка, их же так много у нас. Забеременеет, не дай бог, ну и всё - вся жизнь наперекосяк пойдёт".
Римма повернулась на левый бок. Обняла Ивана, правую ногу положила на него так, что бедро легло на гениталии, а в ухо прошептала, как будто стесняясь того, что шепчет:
"Тебе же всё равно жениться надо, детей заводить. Так возьми её. Она будет красивой женщиной - это видно уже теперь, да и не глупая она, ты знаешь. Меня в дрожь бросает, как подумаю, что ей с мужиком не провезёт. Это же какое для бабы несчастье!"
Иван, размышляя над предложением Риммы, вспоминал как года два назад, когда они с Ольгой вернулись домой после похода в планетарий, он прилёг на диван. Риммы дома не было. Девочка, видимо, занялась какими-то своими делами, а он задремал на мягком ложе. Очнулся и обнаружил склонённое над ним девчоночье лицо.
"Чего тебе?" - спросил Иван.
Ольга смотрела на него как-то совсем по-взрослому и молчала. Затем неожиданно чмокнула его прямо в губы и заявила:
303 "Я тебя люблю!"
"Вот тебе и на, - мелькнула тогда у Ивана мысль, - а девочка-то уже выросла".
Он попытался встать с дивана, но, в то же мгновение, девчонка выпрямилась во весь рост, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
Иван тогда ничего не стал рассказывать Римме и Олюнька, видимо, молчала. Так этот случай и забылся бы окончательно потому, что никаких проявлений активности в этом направлении со стороны девочки больше не последовало. А Иван так и не нашёлся чем ответить ей на её поступок и потому просто молчал. И вот теперь её мама выступила в том же духе, мол, "полюби мою дочку и возьми её в жёны". Тогда-то Иван и решил рассказать о случившемся уже два года тому назад, чем очень обрадовал Римму.
"Ах, как хорошо! Вот, видишь, она, можно сказать, уже согласна".
"Я ничего сейчас тебе не могу ответить на твоё предложение, Риммочка, - сказал Иван. - Я должен всё обдумать. - и, после паузы, добавил. - А как же ты? Это значит мы должны будем расстаться?"
"Да что я - мне, главное, Олюньку пристроить, горячо заговорила Римма - И складывается всё хорошо, видишь?! Тебе жениться нужно, а девочка-невеста - вот она рядом. И уже любит тебя. Я уверена - она будет тебе хорошей женой".
"Откуда такая уверенность?" - спросил Иван. Однако, на этот вопрос он ответа не ждал. Вопрос прозвучал для того, чтобы заполнить паузу и дать возможность ему сообразить - что делать; нужно было оценить обстановку, всё взвесить. Но ничего путного в голову не приходило и Иван честно признался любимой женщине:
304 "Я не знаю, что тебе ответить. Да она же ещё совсем маленькая - ей всего-то пятнадцатый год пошёл".
"О, ты не знаешь женщин, а я вижу, что с ней происходит. Сама через это прошла и вот теперь так страшно за неё. Соблазнит её какой-нибудь мерзавец и всё - жизнь под откос. - Римма замолчала. И, через некоторое время, уже в иных интонациях - просительно успокаивающих, добавила. - Страшно мне за неё. Впрочем, я тебя не тороплю с ответом. Как я могу тебя торопить. Я же понимаю: как трудно тебе принять решение. Думай, мне ничего не остаётся, как ждать".
Дома Иван не переставал размышлять:
"А как же Римма? Сможет ли она, как женщина, смириться с тем, что её любимый мужчина теперь - с её дочерью? Тем более, что мне предстоит бывать часто рядом с ней. Я стану к ней ещё ближе, но буду теперь уже недоступен. Впрочем, почему я за неё что-то решаю. Она же мне сама это предложила, а не я ей. Если предложила - значит всё взвесила".
Мужское воображение уносило Ивана в ранее даже немыслимую для него сторону. Он знал тело зрелой женщины. А каково тело девочки-девушки?
"Наверное - маленькие упругие груди, кожа как бархат, нежный девичий пушёк на лобке, а там - в самом сокровенном месте, что там? А какова она на вкус?"
Этими мыслями он доводил себя до такого возбуждения, что его член напрягался до крайностей, а семенные железы - его яички, начинали болеть. Ноющая боль в них утихала только тогда, когда он искусственно освобождался от накопившейся в них жидкости. Разрядка наступала быстро - после нескольких возвратно-поступательных движений собственной рукой 305струя ударяла из всё ещё возбуждённого члена с такой силой и в таком количестве, что удивляло даже самого Ивана. Жидкости накапливалось так много, что создавалось впечатление будто он писает спермой. После разрядки ему, наконец, удавалось обуздывать своё воображение и он засыпал, ну точно так, как в юности после первого опыта мастурбации: он кончал, наслаждался ощущениями оргазма и тут же засыпал. Примерно с неделю Иван никак не мог принять решение как ответить Римме на её предложение. В конце недели он решил всё-таки подчиниться чувствам. Он ощущал, что ему хочется начать жить половой жизнью с девочкой; и было решено дать согласие.
Он увидел, что Римма искренне обрадовалась его положительному решению. На его вопрос:
"А как же Уголовный кодекс? Статья о растлении малолетних? Ведь она же ещё несовершеннолетняя".
Римма, незадумываясь, ответила, правда, при этом возвысила голос:
"Да кто будет об этом знать: только мы трое. А через три года вы просто оформите брак. Нужно только позаботиться, чтобы она не забеременела преждевременно!"
Этот рационализм любимой женщины несколько озадачил Ивана:
"Как она может так невозмутимо отдавать свой объект наслаждения другой? - Спрашивал он сам себя. - Пусть даже родной дочери. Выходит, что настоящая женщина всегда сначала мать, а уж затем любовница", - сделал он вывод и этим несколько успокоил себя, успокоил свою ревность. Он ревновал Римму к её дочери.
306 "Она так любит свою дочь, что готова пожертвовать нашими отношениями, - сделал он вывод. - Она отличная мать, а я мерзавец, коль меня задевает то, что у Риммы на первом месте её дочь".
Иван так закрутился на работе, что его первый любовный контакт с Ольгой состоялся только через полгода. Всё устроила Римма, видимо потеряв терпение. Иван, как обычно это бывало, пришёл к ней, но Римма его к себе не допустила. Она только предложила ему помощь в деле освобождения от накопившейся семенной жидкости и сделала это блестяще. Расстелив простыню на полу, она поставила его на неё и буквально приказала стоять так, как он стоит и ничего без её разрешения не делать. Он подчинился. Она подошла сзади. Расстегнула и спустила брюки, затем трусы. Прижавшись к нему нижней частью своего тела, тоже обнажённого, рукой так активно промассировала возбуждённый пенис, что мгновенно наступила разрядка.