Очнулся он от того, что кто-то осторожно теребил его за плечо.
"Жан Клод, пора просыпаться через час уже Берлин", - услышал Чарнота голос своего попутчика.
Они завтракали молча. И только когда поезд остановился, а за окном забегали встречающие, Карл Виндельбанд встал, протянул Чарноте руку и не без пафоса произнёс:
"Спасибо Жан, мы хорошо пообщались. Прощайте и не забывайте, что для человека самое главное это выработать в себе verpflichtung". - Не дожидаясь вопроса он тут же перевёл:
"Это способность отдельного лица служить не себе, а общему делу вплоть до самопожертвования".
Он заторопился, желая, видимо, последнее слово оставить за собой, но Чарнота успел ему прокричать вслед:
"Смотря, какому делу служить!"
На платформе Чарноту, как и предупреждал Ганопольский, встречал молодой человек. У Чарноты мелькнула мысль: "Карл не знает, что меня встречает его политический враг". Молодой человек поприветствовал Григория Лукьяновича по-немецки, но тот выразил удивление вслух:
"Михаил Борисович говорил, что встречать меня будет человек знающий по-русски".
"Михаила Борисовича не знаю, а русский - мой родной язык", - улыбаясь, ответил тот на чистом русском языке. И действительно, приятно удивил Григория Лукьяновича потому, что 79приветствие, прозвучавшее на немецком, казалось, исходило от чистокровного немца.
"Нам нужно поторопиться. Ваш поезд на Гамбург отходит через час", - сказал молодой человек, подхватил багаж Чарноты и быстрым шагом направился к выходу из вокзала.
На вокзальной площади они взяли извозчика и уже через 30 минут шагали по платформе другого берлинского вокзала.
Когда нашли вагон и место, предназначенное Чарноте; разместили багаж и отдышались после такого ускоренного марш-броска, Чарнота спросил: можно ли в вокзале купить газету "Берлинер Тагеблат?
"Думаю что можно. А вы по-немецки читаете?" - спросил в свою очередь молодой сопровождающий и, не дожидаясь ответа, продолжил:
"Только вам выходить из поезда не следует. Заблудитесь ещё в вокзале. Посидите здесь, а я сбегаю за газетой", - с этими словами он встал и быстро вышел из вагона.
Поезд уже тронулся с места, когда в окне показалось знакомое, но раскрасневшееся лицо. Чарнота сумел опустить оконную раму.
"Счастливого пути. В Гамбурге вас встретят", - сказал молодой человек, подавая газету. - Ехать вам до Гамбурга примерно часов шесть. Так что располагайтесь поудобней и отдыхайте".
Поезд стал набирать скорость, а молодой человек остановился и Чарнота ещё некоторое время мог наблюдать его фигуру на платформе, пока поезд ни повернул резко влево, и тогда здание вокзала и платформа с молодым 80человеком скрылись из виду.
Чарнота закрыл окно, уселся и развернул газету. Вид газетных полос испещрённых незнакомым, непонятным витиеватым шрифтом, заставил Чарноту усмехнуться. "Зря гонял парня", - мысленно осудил он себя. - Ладно, теперь я обязан буду изучить немецкий язык", - уже вслух пробормотал он себе, укладывая газету в саквояж.
---------------------------------
В Гамбург поезд пришёл к вечеру. Чарнота выбрался из вагона на платформу. Перенёс вещи на противоположную сторону и стал ждать, всматриваясь в лица проходящих мимо людей.
И всё-таки как ни старался Григорий Лукьянович предугадать кто же его встречает - ему первому это не удалось. Его опередила миловидная девушка, подошедшая к нему сзади и спросившая по-французски:
"Мисье Дювалье?" - А после того, как Чарнота повернулся и утвердительно кивнул головой, добавившая, - Меня зовут Марта и мне поручено вас встретить".
"Очень хорошо, - обрадовался Чарнота, - а то уж я стал составлять план своих действий на тот случай, если бы меня, по какой-то причине, не встретили".
Девушка улыбнулась в ответ, взяла из рук Чарноты его саквояж и направилась к выходу из вокзала. Чарнота, подняв за ручку свой тяжёлый баул, поспешил за ней.
"Квартира, где вы поживёте некоторое время, находится не далеко от 81вокзала, и мы дойдём до неё пешком. У вас вещи, я вижу, не из лёгких, поэтому торопиться не будем - нам спешить некуда. Устанете, - останавливайтесь и отдыхайте", - сказала Марта, когда они вышли на привокзальную площадь и остановились на тротуаре вблизи от рекламной тумбы.
"Ну чтож, я готов, пошли, вперёд", - ответил Чарнота и весело подхватил свой фанерный чемодан-баул.
Действительно, идти пришлось не далеко, и уже минут через десять они оба стояли у двери квартиры. На стук дверь открылась; в проёме двери стояла пожилая, ухоженная дама.
"Фрау Гертруда, я привела вам человека, который поживёт у вас несколько дней", - сказала девушка даме по-немецки. Чарнота понял, что всё впорядке, и что их впускают в дом после того, как, выслушав девушку, дама сделала несколько шагов назад.
Небольшая прихожая, в которой Чарнота оставил свои вещи, чтобы последовать за дамой в отведённую для него комнату, была оббита зелёным батистом и выглядела довольно-таки торжественно, не смотря на то, что освещена была одной маломощной электрической лампочкой.
Миниатюрная, чуть побольше прихожей, комната с окном, открывающим вид на внутренний двор, кроватью, маленьким журнальным столиком и двумя стульями - вполне удовлетворила невзыскательного постояльца.
Марта также осмотрела комнату и только в прихожей, куда Чарнота 82вернулся за вещами, сказала:
"Отдыхайте. Завтра я за вами зайду и поедем к Вольфу".
Чарнота не стал уточнять кто такой Вольф, поблагодарил девушку за хлопоты, взял свои вещи и удалился в комнату. Первое что он сделал, так это заглянул в саквояж и убедился, что там всё на месте от мыла, зубной щётки и полотенца до свёртка бумаг, который ему передал Ганопольский. Задвинув саквояж под кровать, он приступил к развязыванию своего баула. Прежде всего, он достал из него завёрнутую в материю самую большую часть своего разобранного револьвера. Снял бинты с ног и освободил, таким образом, ещё две детали оружия. Оставалось только собрать револьвер, достать патроны и - "в бой", Последняя мысль заставила улыбнуться Чарноту. Явного врага около себя он не видел и потому в бой вступать пока ещё не предполагалось. Патроны лежали на самом дне баула и потому Чарноте пришлось из него выложить все вещи: непромокаемый плащ с капюшоном, болотные сапоги, компас, сборник сочинений Добролюбова и прочее.
В дверь комнаты постучали. Чарнота быстро убрал оружие и отпер дверь. На пороге с подносом в руках стояла фрау Гертруда. На подносе парил кофейник, стояли: чашечка на блюдечке, вазочка с сахаром, тарелочка с тонко порезанной копчёной колбасой, сыр, масло и несколько булочек.
Чарнота был тронут вниманием дамы и, принимая поднос, поблагодарил её по-немецки: "Данке шон". Гертруда сдержанно улыбнулась, отдала поднос и молча удалилась.
83 Разбор вещей пришлось отложить, а заняться "вечерним завтраком"; так Григорий Лукьянович мысленно обозначил меню поданной еды. Он уселся к журнальному столику и с удовольствием поел германской пищи на германской земле. Особенно вкусным оказался кофе, но и колбаса отменная - с чесноком, сочная и с запахом дыма от копчения на углях какого-то благородного дерева.
Покончив с "завтраком", Чарнота вернулся к вещам. Собрав револьвер и заполнив его барабан патронами, он взвёл курок и прицелился в лоб своему отражению в зеркале. "Береги себя", - вспомнил он прощальные слова Люськи и, усмехнувшись снял курок с боевого положения, а револьвер сунул под подушку на кровати. В дверь вновь постучали и Чарнота понял: "За подносом пришла". Он взял со стола поднос, открыл дверь и их взгляды встретились Странно, но он не увидел глаз пожилой женщины. На него смотрели большие бледно-голубые глаза мудрой, но ещё совсем не старой женщины. Он ещё раз как мог по-немецки поблагодарил хозяйку. При передачи подноса её правая рука как будто невзначай коснулась левой руки постояльца. От этого прикосновения Чарноте стало приятно. Он удивился и некоторое время смотрел на удаляющуюся Гертруду. "Экий я неисправимый самец", - подумал он с укоризной после того, как закрыл дверь и остановился в растерянности посреди комнаты.