"Хорошо, что не пришлось добивать", - мелькнула у него мысль.
Он не стал рассматривать мертвеца, а просто стащил его с дороги и, уложив в ложбинку, закидал ветками кустарника, которые он наломал поблизости. То же самое он проделал и со вторым трупом. Но прежде снял с обоих ремни, шашки, забрал карабины.
Длинные поводья позволили Григорию Лукъяновичу вести трофейных коней одной рукой. В другой он держал портупеи. Концы ножен двух казачьих шашек волоклись по земле, а на плече висели два карабина. Эту картину увидел Александр, всё это время вглядывающийся в дорогу и напряжённо прислушивающийся к звукам боя. Он соскочил с телеги и побежал навстречу Чарноте.
"Ну, вы молодец, Евстратий Никифорович! Я вами восхищён!"
Чарнота устало улыбнулся и отдал поводья коней Александру.146 Подойдя к телеге, он сложил на неё оружие. Александр, не садясь в телегу, взял вожжи и конь, не дожидаясь понукания, сам пошёл.
"А я ведь военный, - заговорил вдруг Александ, - но только штабист. С германцами в штабе Брусилова воевал. А потом вот эта революция - мать её. С Корниловым на Петроград шёл, но неудачно. Вот и подался в Финляндию. У меня тут родители моей жены жили. Мы вместе с ней в двадцатом и уехали к ним. А места эти знаю потому, что, уже у моих, - он сделал ударение на последнем слове, - родителей, дом был. Они летом сюда приезжали и меня с сестрой привозили. Я с отцом здесь всё исходил. Он у меня заядлый охотник был".
Чарнота молчал. Александр так и шёл рядом с телегой, держа вожжи в руках. Вдруг он остановил коня, бросил вожжи и пошёл вперёд один. Вернувшись, они продолжили движение, но скоро Александр дёрнул левой вожжёй, конь свернул прямо в придорожный кустарник и встал. Александр вскочил на середину телеги и стоя вожжами подстегнул коня. Скоро стало ясно, что они поехали по заросшей и ели угадывающейся в зелёных зарослях дороге.
"Мы что, назад возвращаемся?" - спросил Чарнота.
"Нет, конечно, мы просто заедем в одно место и оставим там коней. Ехать дальше с такими уликами очень опасно. Вдруг ещё на кого-нибудь напоремся", - ответил Александр.
Вскоре они выехали на поляну на которой стоял небольшой, но явно барский, дом с придворными постройками вокруг.
"Вот тут я и жил с родителями каждое лето лет десять подряд. Это 147 моя вторая родина, первая - Санкт-Петербург", - оглядываясь вокруг, сказал Александр.
Они подъехали к большому строению, по внешнему виду Чарнота определил его как мастерская. И, действительно, когда-то это была столярная мастерская, построенная добротно - из толстых брёвен карельской сосны, затем его приспособили под сарай. Крыша сарая, крытая дранкой, была ещё полностью в сохранности.
"Сенной сарай с окнами", - усмехнулся Чарнота.
"Вот тут я оставлю и коней, и всё остальное, а на обратном пути заберу, а может быть и как-нибудь по другому сделаю. Я ещё не решил. Сена тут коням хватит. У меня ещё с прошлого года запас остался. Я тут для своих коней сено заготавливал, так всё и не вывез. Вот только воды нужно натаскать в два корыта. Они у меня там стоят, а где колодец я вам покажу. Поможете? А я коней расседлаю".
"Конечно, - с охотой согласился Чарнота. - Давайте вёдра и покажите колодец".
Через полчаса работа была завершена. Когда сели в телегу, Александр спросил:
"Вы ведь не будете себе брать ничего из этого?"
Чарнота рассмеялся: "Да уж куда мне - в саквояж не поместятся".
Часа через полтора они въехали в населённый пункт.
"Парголово, - сказал Александр, - Это мы уже, можно сказать, в Петрограде, то есть, тьфу ты чёрт - в Ленинграде, конечно".
Они подъехали к небольшому дому из которого сразу вышла красивая 148женщина лет сорока.
"Это моя сестра, - сказал Александр, - её Даша зовут".
"Даша, иди сюда. Я тебя с хорошим человеком познакомлю", - крикнул он женщине. Та подошла.
"Вот, прошу любить и жаловать - Евстратий Никифорович - человек весьма достойный, отважный. С таким можно куда угодно, - не подведёт", - рассыпался в похвалах Александр, чем вызвал явное удивление женщины. Она подошла к Чарноте и протянула маленькую белую ручку изнеженной женщины.
"Ну, уж вы меня совсем расхвалили. Мне, право, не удобно", - слезая с телеги и пожимая протянутую женщиной руку, сказал Чарнота.
"В дом, пожалуйста, заходите, - сказала, продолжая улыбаться, Даша, - устали с дороги и проголодались наверное. Пожалуйста!" - и она поспешила первой к дому и гостеприимно распахнула дверь перед идущим сзади Григорием Лукьяновичем.
Дом, в который вошёл Чарнота, внешне почти ничем не отличался от множества домов обывателей, селившихся вокруг столицы и занимавшихся кто чем: огородничеством, птицеводством, животноводством, ремесленничеством. Своей продукцией они обеспечивали прежде всего себя, а излишки продавали в городе. Необъятный столичный рынок поглощал всё. Дом Даши внутри представлял из себя господские покои времён Екатерины Великой, оборудованные техническими достижениями современности. В нём были и электричество, и водопровод и тёплый туалет 149с ванной. Муж Даши, потомственный инженер, принял этот дом от отца, также инженера, но только сын стал специалистом по гидравлике, а отец был инженер-путеец. Инженерная мысль отца не ограничивалась железнодорожным транспортом. Это он соорудил в доме водопровод, установив огромный стоведёрный бак на чердаке дома, ещё в момент его постройки. И стоял этот бак на специальных балках, а балки упирались в специальный фундамент. Воду в бак закачивали из колодца по трубам сначала ручным насосом, а уж сын установил параллельно с ним - электрический. Печное отопление дома дополнялось водяным с расположенными по всему дому радиаторами. А вот водяное отопление было делом рук исключительно сына.
Даша усадила Чарноту в кресло у камина, а сама пошла собирать обед. В комнату вошёл Александр. Он уже успел распрячь коня, вывести его на пожню и стреножить.
"Отобедаете, Евстратий Никифорович и прилягте отдохнуть", - сказал он Чарноте, усевшись напротив него на стул.
"Спасибо, Александр, там видно будет".
"У вас замечательные плащ и сапоги, но в городе в такой, явно иностранного происхождения, одежде появляться не следует. Продайте их мне. Я хорошие деньги дам. Вам ведь нужны совзнаки?" - спросил Александр.
"Совзнаки, говорите, - удивился Чарнота, - а что это?"
"Это новые советские деньги. Власти наложили жёсткий запрет на 150любые, кроме совзнаков, платёжные средства. Но открыли торгсины, где можно обменять золото на советские бумажки", - пояснил Александр.
"А американские доллары там тоже можно поменять?" - спросил Григорий Лукъянович.
"Нет уж, с этим вам туда лучше не соваться - заберут как шпиона", - ответил Александр.
"Ну, если так, то - делать нечего, забирайте и плащ, и сапоги".
Александр повеселел: "Ну вот и ладушки, вот и договорились!"
--------------------------------
Обедали в столовой. Это была небольшая комната, куда вместился обеденный стол и шесть резных, обитых тёмным шёлком, стульев из дуба, таких, которые легко можно было назвать "стульями из дворца". Стены столовой украшали три натюрморта написанные маслом; насколько Чарнота понимал в живописи - работы искусных мастеров. Столовая соединялась с кухней через дверной проём. Самой двери не было, а висела тяжёлая, гобеленового типа тёмно-вишнёвая занавеска. Даше помогала собирать на стол, девочка-крестьянка лет пятнадцати, худенькая с белым в веснушках лицом. Как потом узнал Чарнота, девочку Даша взяла в домработницы и платила ей хорошую зарплату. Благо, что финансовые возможности семьи позволяли. Муж - инженер строил на реке Волхов гидроэлектростанцию и имел приличное жалование от новой власти.