Невозможно острой, продырявившей меня насквозь и оставившей оплывшие края вокруг раны.
Очередная имитация нежности. Прижаться мокрым лбом к её спине. Потому что нет сил стоять на ногах и выходить из неё не хочется совсем. Удовольствие, яркое и вкусное плавит мои мозги и волю, превращая их в студень. Не соображаю ни хрена.
Такого кайфа не испытывал ещё никогда. Он распирает меня всего. И как бы мне ни хотелось удержать его внутри себя, он просачивается наружу по капле.
Глава 12. Кейтлин
Рэмиан поднимается не сразу. Ещё некоторое время он прижимается к моему телу и тяжело дышит. Потом Тиран отстраняется и выходит из меня. Я надеюсь только на то, что единственного раза будет достаточно, чтобы забеременеть. Чуть повернув голову, я наблюдаю, как Рэмиан отирает свой член одноразовыми медицинскими салфетками. Я пытаюсь пошевелиться: ноги дрожат, едва держа моё тело, а между ног саднит очень сильно.
Наконец, я заставляю себя выпрямиться и встаю. Рэмиан тотчас же подскакивает ко мне и одним нажатием руки вынуждает меня лечь на спину.
— Лежи. Тебя должны осмотреть, как следует. Позже я отправлю за тобой своего человека. Временно мы застряли на этой планете. Как только закончится штормовой фронт, стартуем.
Только сейчас я начинаю понимать, на что я согласилась. Мне придётся покинуть недружелюбную планету и распрощаться с родными и близкими.
— Рэмиан? Я исполнила свою часть сделки. Что насчёт моих родных?
Рэмиан, привёдя в порядок свою одежду, запускает пятерню в тёмные волосы.
— Маленькая шлюшка боится, что продешевила? Ты ещё ничего не исполнила, Кейтлин.
— Но я же…
— Допустим, я тебя поимел. Результата ещё нет.
Я сажусь на твёрдом ложе капсулы. Неприятная влага и кровавое пятно между ног?
Плевать.
— Ты соврал? Никакой сделки не было, да? Просто взял то, что тебе было нужно?
— Ты сама пришла ко мне, подставляясь узкой щелью. Рад ли я? Да. Надеюсь, что всё пройдёт как надо.
Мразь… Не зря его называют тираном.
— Конечно, не зря, — издевательски подхватывает Рэмиан. — Неужели ты думала, что меня называют Тираном за покладистый нрав и чистые помыслы?
И не давая мне вставить и слова, Рэмиан говорит:
— Что касается твоих родных… Они просидят в карцере некоторое время, потом будут возвращены на прежнее место работы. Но за ними будет вестись очень, очень пристальное наблюдение. И останутся ли они живы или умрут мучительной смертью, зависит только от тебя и твоего поведения.
Рэмиан подходит, протягивая мне правую руку с крупным перстнем на среднем пальце.
— Целуй.
Перстень серебристого цвета с тёмно-синим камнем в центре находится совсем близко от моего лица. Я, как и положено, сначала касаюсь лбом его руки, а потом прикладываюсь губами к обжигающе-холодному камню. Металл перстня и смуглая кожа пальцев Рэмиана пачкаются в крови из моей прокушенной губы. На мгновение я испытываю какое-то злорадное удовольствие: этому заносчивому ублюдку приходится иметь дело со мной, грязной крыской из шахт. И ему придётся запачкаться.
На тот момент я возненавидела эти красивые, длинные и сильные мужские пальцы.
Даже не представляя, что настанет день, когда я буду скучать по их грубоватой ласке и собственническим прикосновениям.
— Сейчас тобой займётся Мердок. Будешь выполнять все его предписания. Все. До единого. Сделаешь хоть что-нибудь не так, можешь распрощаться со своими родными. Их скормят машине по очистке лазурита.
Рэмиан усмехается. Лицо искажено кривой усмешкой, совершенно не красящей его мужественное лицо.
— Ты же не понаслышке знаешь, какая она алчная да? Металлические щётки, выставленные на предельный режим, сгрызут мясо и перетрут кости в порошок.
— Знаю. Можешь не рассказывать мне о машине, я работала на ней несколько лет.
— Работала? Воровство ты называешь работой? Прикрой свой грязный рот, маленькая дрянь. И выполняй то, что от тебя требуется.
Рэмиан прохаживается мимо меня, больше всего похожий на хищника, бьющего по сторонам от себя хвостом. По какой-то причине я не могу сидеть молча, засунув язык в глотку. И чувствую себя самоубийцей, задавая вопросы ему:
— Что именно я должна выполнять?
— Пыль лазуритовых шахт забила твои уши пробкой и ты не слышишь меня? Или твой мозг припудрен ею настолько, что ты не понимаешь самого элементарного?