– Одежду вам придётся искать долго, – чуть помедлив, сообщил её профессор, не отрывая взгляда от его лица. – Может быть, вам пойдут мои рубашки? Вы произведёте фурор на дневных лекциях.
– Вы невыносимы, – устало сказала Кира. – Отпустите меня.
Холодная улыбка, вмиг появившаяся на его лице, и взгляд безжалостных глаз заставили её замереть.
– Отпустить? Хорошо.
Он отпустил её колени, но она не успела их сомкнуть: он опустился между её ног полностью, и его язык… лизнул её.
Кира сглотнула. Во имя всех богов, что он собирается с ней делать?
– Не надо, – слабо попросила она.
Вместо ответа его рот властно накрыл её лоно, и она почувствовала, что тает.
Кира никогда не стонала так громко. Кажется, она даже кричала. Голубая руна на двери горела ярко и ясно, без слов говоря ей, что её крики никто не услышит, и она вскрикивала, перемежая вскрики всхлипами. Ноги ей не подчинялись, спина выгибалась сама, руки, она сама не знала как, вцепились в его плечи, и когда его язык круговым движением зацепил самую чувствительную точку, Кира рухнула, растворяясь в экстазе.
Но это было ещё не всё. Потому что язык заменила рука, властно взявшая её кисть, и Кира почувствовала, как собственные пальцы доставляют ей ласку и муку, которую она ещё не испытывала. Так сладко и бессовестно приятно ей не было ещё никогда.
– Вы хотите отдаться мне? – прозвучал тихий голос. – Хотите, чтобы я не останавливался? Хотите стать моей?
– Да, – выдавила она.
Нет, в панике подумала она. Нет!
Слабея в предвкушении следующего взрыва, она только бессильно ахнула. Неужели он… неужели он сейчас воспользуется ей, а она даже не сможет сопротивляться, разгорячённая и покорная?
Но вместо этого он заговорил, и когда его другая рука коснулась её лба, Кира услышала слова ритуала.
Без защитных рун, поняла Кира, и её глаза расширились в ужасе. Без единой защитной руны, что он делает?
Стон, вырвавшийся у неё, был чем-то средним между ужасом и наслаждением. Она хотела повернуться и побежать, но только раскрыла ноги шире, когда его палец проник в неё, и за ним последовал второй.
Мигом позже в свободной руке профессора оказалась горячая свеча, и глаза Киры расширились, когда он чуть наклонил горящее озерцо воска над её грудью, не прекращая дразнить и ласкать её.
– Запрещаю вам прогуливать, – прошептал он ей в ухо, склонившись над ней, – и получать иные отметки, кроме отличных. В противном случае я сам буду вынужден заняться вашим образованием – и поверьте, в процессе вы будете думать только об отметках. Я очень хорошо учу концентрироваться, и боль – лучший учитель.
Капля горячего воска упала на её грудь, и Кира вскрикнула от ожога, ослабленного магией. За ней последовали вторая, третья и четвёртая, вырисовывая цепочку вниз по её животу.
Она вся горела; стоны вырывались у неё один за другим. Когда его пальцы покинули её, и между ног, так, чтобы она чувствовала жар, твёрдо встала свеча, а другая оказалась между грудей в озерце горящего воска, Кира уже теряла сознание от изнеможения. И всё больше хотела, желала, чтобы он прекратил эту проклятую пытку, перестал гладить пальцами полукружия грудей и покрывать поцелуями живот, и взял её в ритуале, чтобы их тела и их магия слились в одно.
– Хочу вас, – произнесли её губы. – Сейчас.
– И получите. Куда больше, чем хотели.
Его рука знакомым жестом легла ей на лоб. В следующий миг каждая линия круга вспыхнула под ней белым огнём, и всё исчезло.
Кира стояла и смотрела на море. Сегодня за ней тоже никто не приехал. Она давно уже не ждала, но каждый день посещений всё равно что-то шевелилось в душе. Надежда? Она не знала.
Впрочем, день был уже закончен.
Сегодня ей снился странный сон, кажется. Она потёрла лоб. Аннет говорила, что такие сны снятся девочкам, когда те становятся девушками, а Кира не верила. Но сон был… он был… очень ярким. Кира покраснела. Юным девушкам в её возрасте не должны были сниться такие сны. Она не была уверена, что такие сны должны были сниться даже воспитательницам.
Заскрипели ступени. Кто-то поднимался наверх в комнаты девочек. Её соседки, наверное. Кира вздохнула. Маги из Министерства могли сделать для сирот с магическим даром куда больше, подумала она. Дать им отдельные комнаты, учить боевой магии с юного возраста… может быть, даже отдать в чьи-то семьи. Ей бы хотелось иметь братьев и сестёр, пусть даже не совсем настоящих.
Но больше половины сирот в Сером Доме были детьми магов-ренегатов и преступников, и мало кому хотелось бы видеть их в своём доме. А даже если какая-нибудь добрая душа и смилостивилась бы, традиции были крепки: Кире не дали бы ни получить хорошую работу, ни начать карьеру, ни даже сделать хорошую партию. Её могли разве что принять обратно воспитательницей, и то лишь если нашлась бы вакансия.