А потом она поняла, что не спит.
… Кира вскрикнула: её обжёг холодный воздух. Ни одеяла, ни тёплой постели: она стояла посреди ночной террасы совершенно обнажённая и прижатая лицом к твёрдому деревянному столбу. Её руки были задраны наверх и связаны запястьями вместе так, что привязанная Кира была вынуждена стоять на носках. Грубые пеньковые верёвки обхватывали её лодыжки, и голова едва заметно кружилась от чужой магии: профессор заставил её проснуться только сейчас.
А потом её взгляд упал на камень под её ногами, от которого исходило тепло, и она увидела призрачное мерцание линий ритуального круга.
Всё было очень по-взрослому, с дрожью подумала она. Настолько, что она совсем не была уверена, чего она хотела: умолять, чтобы он отвязал её, с трепетом ждать, когда он к ней прикоснётся, или изо всех сил звать на помощь. Вот какого чёрта она сказала вчера, что не смеет протестовать против его наказания?
– Кто-то очень хотел, чтобы мы совершили ритуал, прерванный досадной помехой в бальном зале, – раздался насмешливый голос за её спиной. – Всё ещё хотите этого, мисс Риаз? Или предпочтёте, чтобы я принёс вам подушку и одеяло прямо сюда и дал досмотреть невинные сны?
– Сны, – выпалила Кира не колеблясь. – Беру сны. Без сомнений.
Прохладные пальцы коснулись её, рисуя узоры на голой спине.
– Я ведь могу предложить вам занятие куда интереснее, – задумчиво сказал профессор. – Хотите увидеть меня на своём месте? С узлами я вам помогу.
Кира поперхнулась.
– Что?
– Вам прочистить уши, мисс Риаз? Возможно, – он легко дунул вниз её спины, – что-нибудь ещё?
Кира вздрогнула. Его тон снова сделался опасным.
Раздеть его, привязать к столбу, обхватить сзади за ягодицы, спину, бёдра, прочувствовать, что он в полной её власти…
Она невольно облизнула языком губы. Это было соблазнительно. Очень. Он увидит, каково это – быть на её месте, а она…
… Совершенно не будет знать, что делать со взрослым и сильным обнажённым мужчиной, находящимся полностью в её власти. Кроме как отвязать его и передать ему полный контроль – и себя.
Его губы чувственной лаской скользнули от её плеча к горлу.
– Вы ведь боитесь принимать такие решения, – услышала она шёпот. – И боитесь того, что я сейчас сделаю с вами. Но хотите этого всё равно.
– Что? – Её голос дрожал, как ива на ветру. – Что вы хотите со мной сделать?
Что-то коснулось её бедра. Кира опустила взгляд – и с холодком увидела в руке профессора тонкий прут.
Он провёл упругой розгой по её нежной коже.
– Всё. Начиная с того, чтобы показать вам, как я был зол, когда вы упомянули имя того, кого я не буду называть, лёжа полуголой в моей постели. На простынях, с которых я должен слышать только одно имя – моё.
– Дуайт или Рональд?
Она тут же пожалела о своей дерзости. Но было поздно.
Свистнуло в воздухе, и её ягодицы ожгла розга.
– То имя, которое я позволю вам произнести, – сообщил ледяной шёпот. – И пока вы не получили права ни на одно.
Он прислонился к ней сзади всем телом. Тонкие пальцы медленно прошлись по её бокам, как по клавишам фортепиано, и снова поднялись вверх, обрисовывая её изгибы. Кира закусила губу.
– Если хотите что-то прикусить, – насмешливо сообщил её мучитель, – кусайте это.
Между её губ лёг тонкий ивовый прут. Тот же, что ожёг её минуту назад.
– И не бойтесь меня обобрать. У меня есть ещё.
В доказательство его слов ещё один прут скользнул вниз по её шее, отгибая вьющиеся рыжие пряди в сторону. Прохладное щекотное прикосновение к позвоночнику было бы даже приятно, не знай она, что оно вот-вот превратится…
В хлёсткий удар, боли от которого не ожидала даже она. В глазах Киры показались слёзы, она задохнулась, ожидая, что он поймёт и остановится…
Как две розги с такой же силой одновременно впечатались в её кожу, завершая невидимый ей узор. По спине потекла кровь, и одновременно она ощутила что-то странное, будто кровь принадлежала не ей. Боль была внезапной, мгновенной и резкой, и так же мгновенно ушла.
А потом в неё хлынула магия.
Кира застонала; её ноги подогнулись, и она упала бы, не будь она привязана. Это было, словно она вся стала летящей живой тьмой; словно мрак, сгустившись, сам занимался с ней любовью, лаская её грудь и проникая между её ног, дразня острые вершинки грудей и покрывая поцелуями прижатое к столбу лицо. Словно клубящийся плащ из абсолютной темноты, встретившей её когда-то в подземелье, проник сквозь стены, и готов был вонзиться в неё, лишив невинности прямо сейчас.