Она обернулась.
– Но…
– У меня нет на тебя никаких прав. Но даже если я не тот счастливчик, с которым ты сейчас встречаешься, я всё равно хочу тебя видеть вне стен аудитории. – Он спокойно улыбнулся. – И завоевать, чего уж там.
Она, помедлив, снова кивнула.
– Спасибо за чай.
– Спасибо за желание мне помочь. И не бойся: я не планирую умирать в ближайшие лет сорок. – Райли невесело усмехнулся. – Хотя всякое может случиться.
– Что за условие у твоего проклятия? – нерешительно спросила Кира. – Когда оно сбудется? Ты это знаешь?
– Знаю, – спокойно сказал он. – И иногда сплю, как на пороховой бочке. Но я живу с проклятием не первый год, и давно уже привык. И, нет, не скажу, конечно же. Иначе ты будешь сходить от беспокойства за меня, как и мой отец, а ему очень тяжело, поверь мне.
– Надеюсь, я успею тебя спасти, – серьёзно сказала Кира.
– Мы можем даже попробовать это сделать на каникулах, – улыбнулся Райли. – Отличный проект для любой адептки первого года.
– Спаси жизнь герою и получи шоколадку в подарок?
– Я могу расщедриться и на две.
Они обменялись улыбками, и неловкость, залегшая на дне души Киры, окончательно рассеялась.
В подземелья она спускалась с лёгким трепетом. Смерть Вика окончательно признали несчастным случаем, тем более что она наступила без применения магии. Но по Академии ходили нехорошие слухи, связанные с подземельями. Старшекурсники приходили туда на занятия днём, но что адепт первого года делал там ночью? И что ещё ночью происходило в древних казематах, о чём не знали ни адепты, ни даже лорд-ректор?
Впрочем, профессор Деннет отнёсся и к слухам, и к тревожным словам Киры о возможной опасности с великолепным пренебрежением. Он всего-навсего спокойно повторил Кире, что они продолжат встречаться в том же месте и ни в каком ином, и ей осталось только опустить взгляд в знак согласия.
А потом, в наказание за то, что она оспорила его выбор, профессор не без злорадства в голосе объявил, что она должна будет перечертить ритуальный круг до малейшей чёрточки. Причём рисовать она будет обнажённой и на коленях.
Разумеется, он дал ей справиться только с базовой версией: с теми сложными диаграммами, что работал профессор Деннет, не справились бы даже профессора, не говоря уж об адептах последнего года. Возможно, не сразу справился бы даже лорд-ректор.
Но профессор, покрыв последние руны защитным слоем, лишь сгрёб раздетую Киру, быстро и умело приковывая её к металлическим кольцам знакомой магией, и…
… Его пальцы, перепачканные кремом, у неё во рту. Взбитые сливки на её груди. Тающие кубики льда, касающиеся сосков, скользящие вниз по животу. Лепестки роз, рассыпанные по ритуальному кругу, скрывающее полураскрытое лоно. Пальцы профессора снимали их один за другим, один… за другим… пока она, прикованная, не начала задыхаться, не в силах терпеть это медленное мучительное ожидание, когда его пальцы то и дело погружались в ворох свежих лепестков, чтобы доставить удовольствие её розе. Его розе – ведь в ритуальном круге она целиком и полностью принадлежала ему.
До кончиков пальцев, которые он массировал, пока её бёдра не начинали беспомощно подрагивать. До стонов и криков, которых он вырывал у неё, касаясь одним только пальцем. До умоляющего шёпота, когда она раз за разом умоляла его взять её, напоминая о своём разрешении, данном ему когда-то.
Но в ответ слышала лишь тихий холодный смех.
Он мог сделать её своей женщиной давным-давно. Что же ему мешало?
Кира преодолела последние ступени, решётка скрипнула под её рукой, и Кира вдруг разом поняла, чего ждал профессор.
Подходящего настроения.
Он небрежно возлежал на смятом шёлковом покрывале напротив ритуального круга, босиком, в брюках и полурасстёгнутой рубашке. Лист, лежащий перед профессором, был весь покрыт тонкой штриховкой рун, и карандаш в его руке всё ещё скользил по нему. А рядом у куста из четырёх горящих свечей стояли два бокала и распечатанная бутылка вина. Красного, разумеется; это Кира могла сказать, даже не подходя ближе.
– Как-то я пообещал вас проэкзаменовать по третьему разделу моей книги, –заметил профессор, поворачиваясь с ней. – Кстати, я говорил, что все цепи в этой камере зачарованы мной?
– Нет. Не говорили.
Кира сделала движение, чтобы присесть, но профессор покачал головой.
– Не садитесь. Оставайтесь на ногах, вот так.
Право сесть нужно было ещё заслужить, мысленно договорила Кира. И право лечь – тоже. А уж что делалось с правом раздеться и особенно одеться обратно…
– А не злоупотребляете ли вы своими полномочиями, профессор? – задумчиво протянула она. – По-моему, злоупотребляете, и самым бессовестным образом.