Она ожидала, что брови профессора скользнут вверх, но он всего лишь отложил карандаш.
– Мой добрый друг мэтр Антейн сообщил мне, что мистер Райли Хили учит вас начальным этапам снятия проклятий, – неторопливо сообщил профессор, оглядывая её бесстрастным взглядом. – Как ваши успехи?
Кира торжествующе улыбнулась.
– Мне удалось снять проклятие сегодня. Без чьей-либо помощи.
Вот теперь профессор едва заметно поднял бровь.
– Какая интригующая новость. С кого же вы сняли проклятие?
– С себя.
Профессор не шевельнулся, и выражение его лица не изменилось совершенно. Но у неё, хорошо его знающей, по коже поползли мурашки, когда она ощутила исходящий от него арктический холод – и дикую первобытную ярость. Кира почувствовала, как от её лица отхлынула вся кровь.
– Кто же проклял вас? – тем же светским тоном спросил он. – Мистер Хили?
Кира моргнула. Дикая ярость? Холод? Должно быть, ей показалось: голос профессора был совершенно спокойным.
– Да.
– Нужно будет при случае похвалить его таланты. Прожить при полностью отсутствующем мозге до его возраста? Право, он уникален.
Профессор с тем же расслабленным и задумчивым видом отложил лист бумаги с рунами и диаграммами. Снова повернулся к Кире – и его взгляд вдруг стал острым и хищным.
– Начнём с простого. Как появились проклятия?
Кира чуть расслабилась. Она читала фолиант, написанный профессором, внимательно, и помнила ответы очень хорошо.
– Связи, – выдохнула она. – Маги искали новые и новые способы обмениваться силой с донорами, подпитывать друг друга жизненной энергией. Проклятия родились из попыток создать эти связи. Ведь магия изначально – парное искусство: ни один по-настоящему сильный маг не существовал без донора. – Она ехидно улыбнулась, желая его поддеть. – Кроме вас.
– Уже неверно, – холодно произнёс профессор. – У мистера Хили постоянного донора нет уже пять лет, и он прекрасно справляется. Тёмный Лорд, насколько мне известно, тоже не бедствовал. Вы не знаете самых основ, мисс Риаз.
Кира задохнулась от возмущения.
– Это не было частью ответа! Я всего лишь упомянула вас для красного словца!
– И только что убедились, чем это чревато.
Он едва заметно шевельнул рукой, и Кира с холодком услышала знакомый звон. В следующей мгновение из углов каземата к ней протянулись цепи, обвиваясь вокруг её запястий – и дёрнули, разбрасывая руки в стороны. Она поскользнулась и повисла на цепях лицом вниз, больно ушибив большой палец и зашипев от боли.
– Следующий вопрос, – невозмутимо произнёс профессор. – Проклятия когда-то были задуманы, как связи между магом и его донором. Как же родилось проклятие, брошенное в вас сегодня? Я не знаю его, но почему-то думаю, что вы мне не соврёте.
Кира, упрямо сжав зубы, нашарила пол под ногами, встала и с усилием выпрямилась. К дьяволу профессора. Она больше не промахнётся.
Хотя для чего он её спрашивал? Чтобы помучить? Или действительно желал знать, что с ней произошло?
– Маги пытались… обмениваться образами на расстоянии, – выдохнула Кира. – Забавно, правда? Магия была бессильна, хотя любой телефон сейчас с этим справится. Но зато у магов появилась возможность наслать на кого-то его самый страшный кошмар, отправить в самое ужасное воспоминание – и держать его там, пока он не сойдёт с ума, или кто-то снимет проклятие за него.
Профессор слушал её с очень спокойным лицом. Неестественно спокойным.
– Верно, – наконец подтвердил он ровным голосом. – Но шутка про телефоны была совершенно лишней.
Он с задумчивым видом встал, и в его руках из ниоткуда появился ритуальный кинжал. Кира беззвучно охнула. Если он посмеет…
Он посмел.
Насмешливо улыбаясь ей, профессор шагнул вперёд, к Кире, и клинок быстро и методично вспорол её блузку и джинсы по бокам. Холодные пальцы прошлись по обнажённой коже, но милосердно отступили, оставив Киру висеть в разодранной одежде.
– Нечестная игра, – выдохнула Кира своему мучителю в лицо. – Как бы я ни ответила, вы всё равно жульничаете.
– Хотите сказать, что вы легли в постель с бесчестным шулером? Ай-яй-яй, мисс Риаз. – Профессор покачал головой. – Придётся вам срезать дополнительные… баллы.
В следующий миг она почувствовала, как кинжал проникает ей под блузку – и его лезвие безо всякой жалости срезает лямки и бока её красивого, воздушного, восхитительного любимого лифчика, и тот падает на пол, обнажая её ничем не стеснённую грудь, едва прикрытую остатками ткани.