Птицы не краснеют от стыда. Похоже, на этот раз эрлитерия сохранила в себе многое от человека, раз ее и без того горячее тельце залилось еще большим жаром изнутри. И когда ее накрывала тень коршуна, жар разгорался сильнее.
Полет длился где-то треть часа. И это тоже отметила ее человеческая часть — птицы иначе воспринимают время. Затем коршун развернулся назад, к большой черной скале… которая вся целиком была его гнездом — откуда-то эрлитерия знала это.
Она полетела за ним. Достигнув скалы, впорхнула следом в широкое отверстие. И увидела там уже не коршуна, а человека. Испуганно метнулась назад, на волю… И ударилась о невидимую преграду.
— Тебе почти удался полет, — раздался человеческий голос. — Остался последний штрих. Перекинуться обратно самой, намеренно. Сможешь?
О чем это он? Перекинуться… Это означает — стать такой же, как он, мелькнуло в птичьем мозгу. Какой была она, до того как стала птицей! Этот человек — тот самый коршун… И она — такая же, то человек, то птица. Сейчас ей надо стать человеком.
Едва эта мысль пробежала в ее сознании, как тело тут же трансформировалось в обнаженное девичье. Верган одобрительно кивнул.
— Умница. Не ожидал, что так быстро справишься.
— Я же говорила, что постараюсь! — воскликнула Лисия.
— И ты справилась… — проговорил Верган, при этом почему-то замедлил речь и понизил тон.
И шагнул к Лисии. А в глазах мелькнул хищный блеск. Девушка отступила назад. Она слишком хорошо знала этот блеск. Предвестником чего он был.
— Вы же не… Мы же только что… Вы не станете снова?..
Глава 66
— Мы не только что, — с обманчивой мягкостью промолвил чародей. — С тех пор была долгая беседа и полет. Второй за сегодняшний день. А животное обличье, как ты помнишь, пробуждает древние инстинкты. В первую очередь — инстинкт размножения.
Лисия вздрогнула. К чему это он про размножение?
— Вы же не собираетесь, чтобы я… понесла ребенка?
Верган расхохотался.
— Создатель тебя упаси, Лисия! Нет, младенец мне ни к чему, и твоя беременность тоже. На этот счет можешь не переживать. Магия надежно защищает от залета.
— Залета?
Лисия наморщилась, услышав незнакомое слово. Верган засмеялся еще громче.
— От нежеланной беременности. Похоже, мне надо подумать над реформой образования! Оравы девиц в Обителях пребывают в блаженном неведении относительно половой жизни. А ведь не все мужчины готовы так терпеливо, как я, просвещать девушку в этом вопросе!
Лисия фыркнула.
— Ну да, после вашей реформы все станут умелицами похлеще Амелии! Уроки будете сами проводить?
Верган растянул ухмылку во всю ширь.
— Ревнуешь?
— Еще чего!!
— Не беспокойся, в ближайшее время тебе самой придется отдуваться за всех своих ровесниц из Обителей. Пока мне не до образовательных реформ. Но когда-нибудь обязательно руки дойдут. Потому что, — улыбка сползла с его лица, уступив место суровой пугающей гримасе, — потому что лучше пусть твоя Иола и другие настоятельницы взращивают умелиц в постельных утехах. Чем бунтарок и еретичек, мечтающих вернуть владычество ведьм. По крайней мере, из общения с тобой я делаю такие выводы.
— Я не бунтарка и не еретичка! И не мечтаю ни о чем таком!
Маг вновь усмехнулся.
— Докажи.
Он шагнул к ней. Глаза просияли плотоядным блеском, не оставляя сомнений, каких доказательств он ждет от Лисии.
Девушка отшатнулась назад и уперлась в подоконник. Мужчина подхватил ее и усадил туда. Развел колени, встал между ними… и принялся стягивать одежду.
— Утром я трахал тебя одетым. В этом есть свое очарование… но я тоже хочу чувствовать. У тебя такая нежная бархатная кожа… Одно удовольствие касаться ее. Лисия… Лисичка. Дерзкая обманщица…
— Я не обманщица, — пискнула Лисия.
— Обманщица. Притворяешься, что не хочешь того, что я сейчас сделаю с тобой.
— Не притворяюсь!! А вы не умеете чувствовать, иначе не принуждали бы меня и не обвиняли в обмане!
— Я тебя не обвиняю, — шепнул Верган ей на ухо. — Я тобой наслаждаюсь. Разве можно обвинять такую красоту? Увы, красота и обман всегда ходят рука об руку.
Он наклонился ниже, втянул ее сосок губами. Лисию пронизала сладостная дрожь. Верган целовал ее груди по очереди, ладонь погрузил в волосы и оттянул ей голову назад. Она боялась, что выпадет в окно — но спиной и затылком уперлась в преграду. Не жесткую и ровную, как стекло, а упругую, которая надежно подпирала ее сзади, пока Верган изводил своими наглыми бесцеремонными ласками.