Не выбрал бы — и получила бы Аверил ещё неделю-другую отсрочки. А может, и месяц.
— Я жду, — клиент подтянул, наконец, ноги, расставил их недвусмысленно.
Всеблагая Гаала!
Ещё шажочек.
Опуститься на колени, неловко, неуклюже, путаясь в длинной юбке вызывающе откровенного платья. Потянуться к застёжке на чёрных кожаных штанах. Пальцы дрожат, справиться с пуговицами не получается и прикасаться к тому, что натягивает материю, противно.
Отчиму нравилось хватать её за руки, накрывать трясущейся девичьей ладошкой бугор, скрытый грубой тканью штанов. Заставлять гладить, пока всё внутри сжималось от страха и отвращения.
Дочь шлюхи и сама шлюха, разве не так?
— Ради Кары, да что ты там всё копаешься?! — проклятый раздражённо оттолкнул её руки и Аверил, не удержавшись, села на пятки. — С тем же успехом я мог и сам управиться.
— П-простите… — голос звучал жалко, того и гляди, разрыдается прямо на полу, разведёт сырость перед ценным клиентом. Мужчины не любят женских слёз — истину эту непреложную Аверил усвоила давно. — Я… я буду стараться…
— Что-то пока не заметно.
— Я… я девственница, добрый господин.
— И что? Или в борделе не учат хотя бы основам… кхм, будущей работы?
— Нас… не для того покупают, — почему он не понимает всем известных вещей?
— Да-да, знаю я, для чего вас покупают, — холодные пальцы вдруг ухватили Аверил за подбородок, заставляя поднять лицо к свету и клиенту. — Как тебя зовут?
— Вери.
Аверил звучит не по-нашенски, высокородно слишком, сказала матушка Боро в первый же день. И велела впредь называться клиентам Вери.
Аверил — имя для благородной леди, для героини из баллады о рыцаре и принцессе. Для феи цветов, для дриады, день-деньской резвящейся беззаботно с подругами-нимфами в дубовых рощах. Никак не для жалкой безродной девицы.
Проклятый склонился к Аверил, рассматривая её пристально, придирчиво, точно товар на рынке. И впрямь выглядит как человек, пожалуй, не знай она о его происхождении и ни за что не приняла бы за одного из этих бессмертных существ, именем которых детей малых пугали. Кажется, будто он немногим старше её. Короткие тёмно-каштановые волосы, голубые, словно небо ясное, глаза, красивое, холеное лицо высокомерного аристократа. На указательном пальце правой руки, сжимающей подбородок Аверил, перстень тёмного золота, увенчанный причудливым переплетением серебристых линий, образующих то ли звезду о множестве лучей, то ли стилизованное изображение солнца.
— В прошлый раз я был у Боро с полгода назад, и тебя тут не было, я бы запомнил твой запах.
— Я здесь только четвёртый месяц, добрый гос… милорд.
Может, он действительно из благородных? Говорили, что матери проклятых — обычные человеческие женщины, а отцы то ли тёмные боги, что, по легендам, снисходили на землю, приняв облик простых смертных мужей, то ли духи ночи, то ли и вовсе демоны из высших.
— И тебя до сих пор не сбыли по выгодной цене? — удивление в голосе проклятого отчего-то царапнуло неприятно.
Оскорбительно даже.
— Девственницы — товар не самый востребованный, милорд, — ответила Аверил, и сама изумилась и собственной нежданной смелости, и ироничному тону.
А клиент рассмеялся, коротко, добродушно почти.
— Не скажи. В городах покрупнее этой дыры и заведениях посолиднее притона Боро девицы идут на ура, расходятся не хуже горячих пирожков. Такую красотку, как ты, с руками оторвали бы в первый же день.
Насмехается, верно. Мать Аверил красавицей была — высокая, статная, локоны чистого золота, зелёные очи ундины. Аверил не такая. Рост средний. Непокорные тёмно-каштановые волосы — за эти месяцы отросли уже ниже плеч, прежде-то, после маминой смерти, она старалась обрезать их покороче, чтобы внимания поменьше привлекать. Карие глаза — совершенно обыкновенные. Лицо в веснушках, хоть и не рыжая. Пухлые губы — девочки уверяли, что ей очень повезло иметь такие соблазнительные губы от природы, а раньше Аверил считала их толстыми, уродливыми, вечный предмет насмешек соседских детей. Фигурка ладная, да только мало она в том радости видела. Чем более женственным становилось её тело, тем сильнее пугал тяжёлый, жадный взгляд отчима, и жена, тихо сгорающая на одре болезни, его не останавливала, не удерживала.
— Человеческие мужчины не большие охотники, зато среди других видов любителей побаловаться девицами хватает, — продолжил проклятый снисходительно, насмешливо. — Иначе зачем, ты думаешь, их держат в публичных домах и цену заламывают повыше? Иди к кровати, Вери, — он отпустил Аверил и она, опасаясь наступить на край собственной же пышной юбки, поднялась осторожно, приблизилась к изножью постели. Лишь на мгновение отвернулась от кресла, а в следующее почувствовала, как проклятый обнял её со спины, уткнулся носом в распущенные волосы, вдыхая шумно, глубоко. — За все эти годы я лишь однажды почуял похожий запах. Я уже знал, что девственницы пахнут для нас немного иначе, но та девушка пахла не только как девица. Ещё был тонкий, нежный цветочный аромат и он так кружил голову, звал, манил. Я почуял его на Дирг знает каком расстоянии от девушки, пошёл по нему, будто пёс по следу.