Аверил застыла при упоминании другой девушки. Он ведь уже говорил о той, другой, что тоже пахла привлекательно.
Должно быть, она была особенной, раз Герард запомнил её. Едва ли бессмертные существа, не способные завести ни жену, ни детей, запоминают девушек без веской на то причины.
Кто они, бесчисленные эти девушки, для проклятых? Источник мимолётного удовольствия, и только.
— Если так подумать, мы вообще мало что замечаем из того, что привлекает внимание представителей других видов. В этом отношении мы, наверное, ближе к чистокровным людям, нежели к нашим настоящим отцам, что к лучшему.
Герард почуял запах Аверил, сиянием одарённой, и Торнстон всё принюхивается украдкой к Стевии, а она тоже лунная. Должен же факт сей что-то да значить?
— Она была… такой же, как… как я? — решилась спросить Аверил. — То есть она тоже обладала… таким же даром?
— Кто? — Герард глянул удивлённо на Аверил, точно уже успел позабыть, о какой девушке упоминал только что.
— Та… девушка, чей запах привлёк тебя… до меня, — отчего-то и произнести несложную вроде фразу получилось с трудом.
На мгновение глаза стали тусклыми, серыми, словно пепел давно потухшего костра, и тут же посветлели резко, возвращаясь к цвету ясного неба.
— Не знаю… не уверен, — Герард поморщился в задумчивости и Аверил захотелось коснуться подушечками пальцев его лба, разгладить хмурые складки, пересёкшие прежде гладкую кожу. — Я встретил её много лет назад, вскоре после моего вступления в братство, в начале прошлого века… и, говоря откровенно, так и не успел узнать о ней хоть что-то. Но Иззи… Изабелла, жена моего сводного брата, любила повторять по поводу и без, что Лайали якобы служила Феа, богине иллюзий и безумия.
— Иллюзии и безумие — извечные спутники луны, а Феа их покровительница, богиня тёмной луны, — напомнила Аверил. — Так говорят на севере.
— Тогда, возможно, Иззи была не так уж и не права, — усмехнулся Герард нарочито небрежно. — В любом случае, выяснить такие подробности о Лайали уже вряд ли удастся.
— Почему?
— С той нашей короткой встречи прошло полтора века или даже больше. Да, я заметил, что Лайали владела некоей силой, возможно, это и было то самое сияние. Сейчас, по прошествии стольких лет мне трудно сказать наверняка… меня в тот момент больше волновал запах, чем что-либо другое… однако в остальном Лайали была человеком, с человеческой продолжительностью жизни. Она умерла ещё в прошлом веке.
Аверил поёжилась невольно, хотя в комнате тепло, а уж в объятиях Герарда и подавно.
Да и век нынешний уже на второй половине.
И всяко глупо ревновать к той, кто давным-давно обрела покой за гранью.
— У тебя был брат?
— Был. Александр, сводный брат по матери. В отличие от меня, ему повезло родиться с королевской кровью с обеих сторон, — Герард помолчал минуту-другую и добавил: — Моя мать была королевой Афаллии, разве Торн не рассказывал тебе об этом?
Аверил снова приподнялась, высвобождаясь из объятий, отрицательно качнула головой.
— Нет… только сказал, что твоя мать высокого рода, да шутил иногда по поводу принцев и принцесс.
— Что ж… я родился первым сыном в королевской семье, но поскольку, как нетрудно догадаться, моим отцом был вовсе не король, а неизвестное существо с возможностями, превышающими обычные человеческие, то на законном основании претендовать на трон я не мог. Меня нашёл орден, подстроил для всего мира трагическую гибель юного наследного принца Георга, и я вступил в братство и отринул прежнее имя, взяв новое. Вот и вся история, — и вторая усмешка, неестественнее, беззаботнее предыдущей.
Смутившись вдруг, Аверил соскользнула с кровати, расправила юбки.
— Аверил? — Герард сел, настороженно за девушкой наблюдая. — Что случилось? Я тебя напугал?
— Вовсе нет. Ты же не возражаешь, если я пойду к себе и… переоденусь?
Неудобно ведь. Неприятно. И просто неловко.
— Да, конечно, иди. Можешь не спрашивать, ты вольна сама решать, куда хочешь пойти… но с этой ночи спать ты будешь здесь, в моей комнате, хорошо? И вещи твои сюда перенесём.
Аверил кивнула — и как тут возразишь-то? — и поскорее за дверь выскользнула. Миновала коридор, вошла в свою спальню и вздрогнула, увидев Стевию, замершую подле окна. Горничная обернулась к Аверил, махнула рукой, жестом веля створку закрыть, и шагнула навстречу.
— Он его всё-таки забрал? — спросила шёпотом, глядя на Аверил одновременно и с сочувствием дружеским, и с ужасом едва ли не священным, и с возмущением глубоким, с каким обычно на Торнстона смотрела.