Заварив чай, который только отдаленно напоминал чай, я присела рядом с Лесей и обхватила свою жестяную кружку обеими руками, силясь согреть замершие пальцы.
- Знаешь, как бы нам трудно не было, а я рада, что не осталась в детдоме и ушла с тобой, - вдруг заявила Леська.
- Я тоже, уже как-то и не представляю, как бы в одиночку справлялась с этим дерьмом, - я хохотнула и закашлялась, подавившись, чаем.
- Как думаешь, у нас когда-нибудь всё наладится?
- Не знаю, но очень бы хотелось. Хочется стать кем-нибудь значимым и доказать своим тупым родственникам, которые после самоубийства моей мамы отправили меня к черту на рога, что я чего-то стою. Пусть локти кусают за то, как обошлись со мной.
- А я вот хочу путешествовать, побывать в разных музеях искусств, может, даже прослушать какую-нибудь лекцию на тему живописи или самой ее провести. Это было бы круто.
- Девчоночки! – на кухню буквально ввалился Петька с какой-то черной борсеткой в руках.
- О! А вот и наш сокол ясный! – я его так называла из-за фамилии Соколов. – Где это ты пропадал?
- Ходил, листовки раздавал, но не суть. Смотрите, что у меня есть, - Петька поставил борсетку на стол.
- Какая-то хрень? – я скривилась.
- Глупая ты, - Петя открыл борсетку и вывалил из нее приличную сумму денег. Я не знаю, сколько именно было, но много, очень много.
Мы с Лесей поддались чуть вперед, не веря собственным глазам.
- Откуда? – спросила я.
- Алис, не переживай, я всё проделал сам. Стоял, давал листовки, неподалеку у ресторана остановилась черная иномарка. Оттуда вышли солидные дяди, часики, дорогие костюмчики, туфельки, цепочки, короче, всё как надо. А машинку-то не закрыли. Вот же идиоты! Ну, я просек эту фишку, помаячил рядом, глянь, а там борсеточка на заднем сидении, ну я и свистнул. Тупоголовой охранник побежал за мной, но я-то бегаю лучше, затерялся во дворах и нафиг мне те листовки сдались. Короче, я решил, что немного на эти деньги можно гульнуть. Сегодня мой день рождения, все дела.
- Петя, ты дебил, - я принялась быстро собирать деньги обратно в борсетку, чтобы их никто не увидел. – Не надо было этого делать. Не лезь к серьезным типам, по голове надают. Это тебе не силиконовых «сосок» обчищать. С ума сошел, что ли?
- Ну, Алиса, не будь занудой, всё ведь обошлось.
- Обошлось, но могло и не прокатить.
- Короче, половину я отдаю в общак, а вторую хочу промотать в каком-нибудь крутом ресторане. Хочу хоть один вечер побыть мажором.
- Это не самая удачная идея, - заявила я.
- Почему?
- Разве ты не видишь? – я развела руками. – Посмотри на нас, мы явно не вписываемся в круг богатых людей, и никакие деньги этого не исправят.
- Наплевать, у меня есть бабло, а значит я на коне. Так что дамы, поднимайте свои тощенькие попы, сегодня вечером мы не будем, есть дешевые сосиски и черствый хлеб.
2.
(Вадим)
Болела голова. Эта боль вроде была незначительной, но ужасно меня нервировала. Какие таблетки не пей, ни черта не помогает, только пара грамм белого порошка приводят в тонус. Но я в последнее время запрещаю себе эту пагубную привычку. Лучше бы перейти на сигары, впрочем, что то, что это всё равно рано или поздно тебя прикончит. Поэтому, сидя в одном из ресторанов, что находится под моим покровительством, я по маленькому глотку пил свежевыжатый апельсиновый сок.
Его кисловатый вкус был мне приятен, но головную боль это никак не убирало и не делало слабей. Стараясь, лишний раз не вертеть головой в разные стороны, я сосредоточено смотрел себе под ноги, изучая взглядом наполированный пол кабинета. Перед глазами неожиданным образом всплыл обрывок сегодняшнего ночного сна.
Я вообще плохо сплю, иногда мучает бессонница. Издержка работы, эдакое клеймо, что остается с тобой, пока ты не умрешь. Но даже когда удается поспать, мучают кошмары или какие-то психоделические картинки. Такое со мной не происходит, даже если я под коксом нахожусь, а тут… Справедливости ради, сегодняшний сон оказался спокойным, насколько это, конечно, возможно. Мне снилась девушка. Я ее не знаю. Симпатичная такая и отчего-то злая. Черт ее лица я не запомнил, разве что глаза. Большие, красивые и разного цвета. Один карего цвета, а другой льдисто-голубого. Взгляд этой девчонки так крепко осел в моей памяти, словно это было нечто очень важное для меня, ведь всякую чепуху я стараюсь тут же забыть.
В дверь кабинета постучали, на пороге возник Данил – моя правая рука, и я тут же спрятал свои воспоминания о сне как можно глубже в памяти. Почему-то не хотелось этим вроде бы пустяком с кем-то делиться.