Да, достают, и сильно. Но какое дело до этого вам, ваше высокое величество? Где вы – а где мы!
– Держись, скоро легче станет. Обещаю! – и добрая обнадеживающая улыбка.
Она сдержит слово, я знаю. Ее ставленница, министр образования, будет лютовать, что-то обязательно сотворит в ближайшем будущем. Судя по глазам – обязательно сотворит. Чистка в ДБ уже началась, сети гудят об этом не умолкая, прижучили уже многих высокопоставленных отморозков. И даже Кампосов к ногтю прижали. Условный срок хоть и условный, но это – на всю жизнь, и плевать на так называемое «всесилие папочки».
Она сделает. Она может. Просто она – одна в огромном мире. А что может одна усталая женщина в стомиллионной стране, огромной космической империи, пусть даже и королева?
– Я готов, – услышал я свой голос. – Готов умереть за ее величество. Не уйду с линии огня.
Сеньора Тьерри с видимым облегчением вздохнула.
– Ну, вот и славненько!
– Кстати, не думай, что времена изменились и с ними изменилась… Ну, скажем так, смертность в нашей работе. Ничего подобного! За последние десять лет погибло более шестидесяти человек. Шесть человек в год – это мало?
Я задумчиво покачал головой.
– Наверное, нет. Но это ведь средняя цифра?
– Но получается немало, правда? И это только боевые потери!
– А есть и небоевые? – уцепился я за фразу. Она нехотя вздохнула и сдула со лба выбившийся локон.
– Разумеется. Тебе, наверное, известно, что у нас жуткая дисциплина? – Я кивнул. – Настолько, что в некоторых тюрьмах порядки легче. Кстати, тебя это тоже касается: никаких поблажек и скидок не получишь, несмотря ни на пол, ни на возраст, ни на имеющийся в отличие от наших малолеток жизненный багаж. Будешь наравне со всеми, бесправным кадетом, не могущим вякнуть свое мнение. Так что подумай лишний раз, нужно ли тебе это…
Я подумал. Быть взрослым дядей наравне с двенадцатилетними девчушками, иметь те же самые права и выполнять те же приказы, отдаваемые тем же презрительным тоном? Презрительным, а как же иначе! Это своего рода армия, хоть и особое подразделение, а сержанты везде одинаковы, во всем мире.
«Да, пацан, попал ты!»– тут же вякнул внутренний голос.
«Но ведь знал, на что шел, когда шел?»– осадил я его.
«Знал…»– нехотя признался тот.
Я кивнул.
– Я отдаю себе в этом отчет, сеньора. Но ведь я – не мелюзга, и моя подготовка не затянется.
– Это почему же? – глаза выдавали, что она старается не рассмеяться.
– У меня уже есть база. Пускай не такая, как у ваших полноправных бойцов, но думаю, мне будет легче даваться то, на чем застрянут малолетки. Мне кажется, мое обучение займет максимум два года, тогда как они тратят пять. Я не прав?
Сеньора полковник вздохнула, достала из ящика новую сигарету, подкурила и выпустила вверх струю дыма.
– Проблема в том, что ты при всем своем багаже никогда не догонишь их. Если бы мы взяли тебя лет в тринадцать…
– Но вы бы не взяли меня лет в тринадцать! – наехал вдруг я, обретя непонятные силы. – Вы уже брали мальчиков лет в тринадцать и у вас ничего не получилось! А так я: мало того, что у меня сформировано мировоззрение (ну, относительно сформировано), меня не надо воспитывать и самый тяжелый период – половое созревание – позади, так я еще и сам пришел! Погибну – и на вашей совести не останется груза: знал же, куда шел? Не так, сеньора?
Сеньора полковник на такой наезд вымученно улыбнулась.
– Да, ты умнее, чем кажешься.
– Это хорошо или плохо? – усмехнулся я.
Она сделала очередную затяжку.
– Скорее хорошо. Ты сам все понимаешь и тебе не надо объяснять очевидное.
Пауза. Сеньора размышляла, искоса бросая на меня непонятные взгляды. Наконец, решилась:
– Да, мы брали мальчиков. Не мы, наши предшественники, более двадцати лет назад. Но методики корпуса, как я сказала, не рассчитаны на мужскую психологию, их разрабатывали специально для девочек, и в итоге получились звереныши-убийцы шестнадцати лет отроду, для которых нет ничего невозможного и которых почти невозможно контролировать.
Новая затяжка.
– Их уничтожили, если ты хочешь спросить об этом, а ты хочешь. Утилизировали. Как брак, продукт неудачного эксперимента. Потом долго анализировали, сделали выводы, где допустили ошибки, но мальчишек этим не вернешь. Взять новую партию после такого провала никто не решился.
– Почему?
– А ты бы взял на свою совесть подобный груз: утилизацию двух десятков пацанят только за то, что у тебя что-то не получилось, что ты что-то не рассчитал? Хватит смелости нажать на курок, Хуан Шимановский?
Я застыл с хрипом в горле. Нет, не хватит.
– С тех пор мы разработали множество методик, но цена их проверки слишком высока, и за все эти годы так и не появилось человека, готового испытать их. – Она грустно усмехнулась. – Поэтому ты, не обижайся, для нас – находка. Подопытный кролик для опробования методик.
Я красноречиво хмыкнул. М-да, такое – и в лицо!
Но с другой стороны, информирован – вооружен, а итоговое решение она оставляет за мной. «Не хочешь – уходи, никто тебя не держит» – говорили ее глаза, и это мне нравилось.
– Большая часть проблем, с которыми столкнулись тогда, в твоем варианте решена: ты сформировавшийся человек с устоявшимся мировоззрением, – продолжала она. – Оно у тебя еще изменится, но база, чему меняться, есть, а это главное. А вот что касается физических данных…
Не обижайся, но сколько бы ты не тренировался, настоящих хранителей ты не догонишь. То самое время, в котором формируется подростковое мировоззрение, которое ты благополучно миновал, золотое для организма. Хоть упади на тренажерном комплексе, хоть каждый день падай – время упущено.
Она вдруг смерила меня веселым взглядом, туша окурок в драконовой пепельнице.
– Видишь, я, как работодатель, честна! Делай выводы.
– Я сделал. – Я неуверенно кивнул. – Но пока они в пользу вашего заведения.
Сеньора рассмеялась.
– Но ведь это и не важно, – продолжил я. Вы будете использовать меня не как телохранителя, а как полевого агента. Человека, находящегося в толпе для подстраховки. Никто же не знает, что вы берете мальчиков? И я стану козырем на случай чего.
– На оперативную работу набиваешься? – Сеньора отсмеялась и сосредоточилась. – Ты прав. Отчасти. Использовать тебя в первом кольце… Глупо с твоей подготовкой, даже будущей. Но ты не учел, у нас всего несколько звеньев имеют право находиться в первом кольце, остальные так до конца контракта ходят рядом. Так что, дорогой ты мой Хуанито, будешь ты делать все, что тебе скажут! Без поблажек и исключений!
«Это что, антикампания такая, чтобы расхотелось идти к ним? Типа, напугаю мальчика, он развернется и уйдет? Топорная какая-то кампания!»
Я никак не прореагировал на ее слова и сидел дальше с напряженным выражением лица.
– Хорошо, я все поняла, вдруг потянула она, раскачиваясь в кресле. – Ты согласен умереть за ее величество и членов ее семьи, я знаю твои мотивы, ты юноша горячий и целеустремленный – ты нам подходишь. Осталось последнее: убеди меня, что я должна тебя взять! Приведи железный аргумент, почему я могу тебе доверять в будущем. Мы не играем в игрушки, ты это понял, а доверие в команде – главный секрет успеха. Так объясни, почему мы можем тебе доверять и почему ты не предашь корпус?
Хороший вопросик! Я задумался. Что, ну что можно сказать на это? Это очередной тест, и от моего ответа вновь зависит многое. Стандартные аргументы, типа «я люблю ее величество, потому, что люблю ее величество, потому, что патриот» не проканают.
Сеньора смеялась. Не в открытую, глазами. У нее вообще удивительные глаза: несмотря на внешне каменное лицо по ним можно прочесть все, что угодно. Она может передавать ими больше информации, чем обычным вербальным способом. И умело этим пользуется.
Теперь этот вопрос. Ключевое слово «убеди».
У меня не было аргументов, я не знал о чем говорить, не знал, что она ожидает услышать. Это было похоже на экзамен в театральное – проверка таланта импровизировать. Значит, я должен импровизировать, и неважно, что скажу: я просто должен говорить так, чтобы она поверила – я умею это делать. Вопрос в том, на какой теме тренироваться.