Глава 38
С трудом скрыв изумление — а затем и приступ ярости, — я ответил ледяной улыбкой, достойной того высокого положения в Агентстве, которое я занимал раньше. Что это значит — здесь устроена засада? Дома ли мои родители, и живы ли они вообще? Все эти мысли промелькнули у меня в одну секунду.
— Так, так, — произнес я. — Когда мы виделись в последний раз, ты пыталась меня убить.
— Если бы я хотела тебя убить, — возразила она, спокойно отложив молоток и стягивая резиновые перчатки, — ты бы уже был мертв.
Не пойму, она что, нарочно меня провоцирует? Судя по всему, эта женщина и те, на кого она работала, сумели меня опередить. Причем на несколько шагов. Но как это могло случиться?
— Где мои родители? — спросил я и смерил глазами высоту стремянки, чтобы через миг взлететь вверх, напасть на женщину и убить ее.
— Появятся через минуту, чтобы обнять своего любимого сыночка. Остынь, Хэйз. Не надо лезть на лестницу и показывать мне свое боевое искусство.
Ее небрежный, почти снисходительный тон — словно она успокаивала расшалившегося ребенка — окончательно вывел меня из себя.
— Не указывай, что мне делать. Ты убийца, преступник и грязный скунс.
— Ну да — по твоим стандартам. А по большинству других — преступник как раз ты. Сколько человек ты убил за свою жизнь, Хэйз Бейкер? — спросила она резко. — Наверное, уже сбился со счета? Ну и кто ты после этого?
В этот момент в доме распахнулась дверь, и я увидел свою мать. Она просияла улыбкой и кинулась меня обнимать.
— Хэйз, милый, ты здесь! Как я рада, что ты приехал.
Со времени нашей последней встречи мама заметно похудела и постарела, но ее взгляд светился по-прежнему. Она выглядела бодрой и энергичной.
— Вижу, вы уже пообщались с Люси, — заметила она, махнув рукой на дом.
Однако глаза ее смотрели только на меня — любимого сына. Еще бы, ведь я был у нее единственным ребенком.
— Ну и вид у тебя, — покачала она головой, оглядев меня сверху донизу, и снова заключила в крепкие объятия.
Боже, какое знакомое чувство — звук ее голоса, теплый запах кожи… Да, теперь я точно дома.
Она отступила на шаг назад и снова осмотрела с ног до головы.
— Но объясни, ради Бога, куда делись твои чудесные волосы?
Я погладил ладонью голый череп.
— Теперь такая мода в городе, — ответил я, а потом спросил: — Кто эта женщина и почему она здесь?
Мать взглянула мне в глаза и негромко ответила:
— Потому что она твоя сестра.
Глава 39
Я резко оглянулся на нахальную преступницу — и, возможно, убийцу — и опять перевел взгляд на маму. Вроде бы она говорила искренне, без страха или принуждения. Не то я сразу бы почувствовал подвох.
— Что значит «сестра»? — задал я довольно глупый вопрос.
— Мы не рассказывали тебе о Люси, потому что это было слишком рискованно, — подал голос появившийся из дома отец. — Боялись, что тогда ты не сможешь так хорошо выполнить свою главную задачу. Стать одним из них… из чертовых элитов.
Да что тут происходит, черт возьми?
О чем он говорит? Что со мной сделали родители? Они использовали меня как пешку в своей игре? Превратили в тайного предателя? Внедрили как «спящего» агента?
— Пойдем со мной, прошу тебя, Хэйз, — попросил отец. — Я должен тебе кое-что показать.
Я послушно последовал за ним в сарайчик, служивший ему мастерской. Здесь все было мне хорошо знакомо, особенно крепкий запах красок и машинной смазки.
— Надо же, ничего не изменилось, — пробормотал я. — Как будто никуда и не уезжал.
— Это именно то, что можно ожидать от безвредного и неуклюжего чудака, верно? — отозвался отец, кивнув на царившую в затхлом сарайчике неразбериху.
На нескольких столах были беспорядочно рассыпаны детали каких-то электронных устройств. Они выглядели как старый и бесполезный хлам.
— Можно и так сказать, — согласился я.
Как и большинство детей, в детстве меня мало интересовало, чем занимались мои родители.
Изучая в университете человеческую цивилизацию, я много читал о движении так называемых хиппи. Ричард Бротиган, Том Вулф, Кен Кизи, фильм о Вудстоке. Мне не раз приходило в голову, что мои родители, жившие «вне системы», где-то на обочине общества, здорово смахивали на длинноволосых бунтарей, появившихся незадолго до того, как человечество прямым путем устремилось к саморазрушению.