— Таж Хан! — отозвался я. — Значит, ты пришел сражаться! И я тоже.
Мы обменялись рукопожатиями, и Таж Хан озабоченно понюхал воздух.
— Твоя кровь, — заметил он. — Ты ранен?
— Пустяки. Небольшая драка. У меня бывали раны и похуже — например, после твоего выстрела.
Таж Хан продолжал принюхиваться, потом кивнул на холодильник, в котором сидела Лизбет.
— Там тоже кровь.
— С ней все в порядке. Я ее слегка законсервировал. Это моя жена. Где Люси?
— Иди за мной.
Он вернулся к своим людям, и они легкой рысью побежали в лес. Теперь я увидел, что вокруг меня полно и других солдат. Среди стволов мелькали тысячи теней: женщины и мужчины, целая армия, уходившая далеко в лесную чащу. Наверное, они собирались здесь не один день, высаживаясь в разных местах, а потом скрытно пробираясь к пункту назначения. Мне вдруг показалось, что я участвую в каком-то эпизоде в одной из тех мировых войн, которые в прошлом вели люди: первой, второй или третьей.
Сердце у меня учащенно забилось от волнения, даже гордости. Наверно, у людей было мало шансов в войне с элитами, но их смелость вызывала восхищение. Это действительно вдохновляло.
Я взвалил на плечи холодильник и последовал за Таж Ханом. Лизбет начала вопить в своей камере, но я не обращал на нее внимания. Предательство есть предательство.
Мне казалось, что я несу на плечах всю тяжесть мира. В каком-то смысле так оно и было.
Глава 102
Меня провели к участку, где находился механизированный корпус нашей армии, состоявший из нескольких танков и сотни бронемашин. Главный командный пункт представлял собой пятачок в лесу, окруженный со всех сторон тракторами и джипами.
Внутри меня ждал сюрприз. В лесной глуши собрались лидеры повстанцев со всех концов света — те самые, которых во Франции на моих глазах скосило лазерным огнем элитов. Тогда я не подозревал, что вижу только клонов и что все это часть большого плана по спасению людей.
Главная цель была выжить. Не только здесь, но и везде — в Америке, Европе, Азии.
На секунду все смолкли, но, поняв, кто я такой и что им принес — Лизбет, — разразились возбужденными возгласами.
Ко мне поспешила настоящая Шанталь Дюгар, еще более потрясающая, чем ее двойник.
— Хэзз! Рада с вами познакомиться — теперь по-настоящему.
— А я очень рад видеть вас живой.
— Да, и это тоже здорово. Вы симпатичный парень, Хэзз.
Толпа притихла и расступилась, когда она подвела меня к небольшой площадке, оборудованной, как анатомический театр. Я догадывался почему.
Люси ждала здесь, торопливо раскладывая на столе хирургические инструменты. Она воздержалась от радостных восклицаний вроде: «О, Хэйз, ты сделал это!» — ограничившись только ослепительной улыбкой. Похоже, она не сомневалась, что я приду, а с ее стороны это был высший комплимент.
— Ну давай, клади это сюда. Я хотела сказать — клади еесюда.
Она указала на хирургический стол.
— Ты сама будешь делать операцию? — спросил я изумленно.
Я думал, мы ждем какого-то профессионального доктора.
— Разумеется. А кто, по-твоему, должен ее делать?
— Но где ты училась… на врача?
— У твоих родителей, где же еще, — ответила она нетерпеливо. — Думаешь, все эти годы я ремонтировала крышу? Я с детства работала вместе с ними в лаборатории. Они научили меня всему, что знали сами. Я отличный хирург. К счастью для Лизбет.
Лизбет наверняка уже кипела от ярости, но я знал, что это зрелище ее остудит.
Я поставил холодильник на землю и открыл дверцу, чтобы жена могла увидеть, где она находится, и понять, что ее ждет.
— Лизбет Бейкер! — Люси отвесила ей вежливый поклон. — Добро пожаловать на операционный стол.
Глава 103
Лизбет выскочила из холодильника, как змея, готовая жалить всех подряд, но первым, на кого она наткнулась, был Таж Хан. Он достал острый нож и смотрел на нее таким взглядом, словно давно мечтал добыть пояс из элитской кожи.
Оглядевшись, моя жена увидела лидеров повстанцев, которые собрались вокруг нее, как судьи на военном трибунале.
— Только посмей меня тронуть! — с вызовом бросила она Люси.
Люси даже не стала отвечать, только вздохнула и взяла скальпель.
— Мы здесь не для того, чтобы взывать к вашей совести, мадам, — подала голос Шанталь Дюгар. — Потому что совершенно ясно, что у вас ее нет.