Мне до сих пор кажется, что именно эта просьба все решила. Слишком развились ее чувства к тому, кого она еще так недавно считала существом, пусть и разумным и почти живым, а все-таки недостойным человеческой привязанности. Теперь же она была способна не только любить его, но даже ревновать.
- Ладно. Мы с ним пойдем вместе.
После ужина я поднялась на галерею, и там меня застал Джуд, который в сумерках пришел полить цветы.
...Сидя на старой стремянке, зачем-то вынесенной сюда, я улыбаюсь:
- Постоишь со мной, Джуд?
- Вам скучно, Талли?
- Немножко.
- Почему бы вам не заняться чем-нибудь?
- Взять у тебя лейку и пойти поливать лилии?
Он усмехается своей артистической усмешкой:
- Если хотите. Я не буду против.
- Вообще-то я всегда чем-нибудь занята.
- Чем, к примеру?
Я весело болтаю ногами.
- Чем хочу. Перед тем, как ты пришел, мне хотелось сидеть здесь одной, и я сидела. Теперь ты пришел, и мне хочется заняться с тобой любовью. Как ты на это смотришь? - Положив руки ему на плечи, я спрыгиваю с лесенки. Большие ладони Джуда мягко обхватывают мою талию, но только на те несколько мгновений, пока он не ставит меня на теплый деревянный пол.
- Не думаю, что это хорошая идея, Талли.
- Почему? Это моя просьба. Разве ты не должен слушаться людей? Я пока еще не приказываю, но могу и приказать.
- Если я выполню такую просьбу, это не понравится Элле.
- Тебе совсем не обязательно говорить ей об этом.
Он по-человечески проницательно смотрит мне в глаза.
- Об этом можете сказать ей вы.
Я отвечаю таким невинным взглядом, на какой только способна.
- Элла может спросить сама, - добавляет Джуд. - Она проницательна, и она замечает, что вы... оказываете мне знаки внимания. Ей неприятно это, Талли. Так что, если позволите, я не пойду с вами. Считайте, что я запрограммирован на верность.
Мне хочется сказать: «А если я прикажу?» Его измена не причинит Элле физический вред, тем более, что Элла, быть может, никогда об этом не узнает. Что, если я прикажу?.. Нет. Не хочу видеть, как мучительно он принимает решение, какой жалкий вид становится у него из-за того, что он все-таки должен подчиниться... В его голосе могут появиться умоляющие нотки, и меня сразу перестанет тянуть к нему. Он не понравится мне такой - ослабевший, который не может, как человек, развернуться и уйти. Мне не понравится он такой, зависимый от человека - от меня. Нет, я не буду ему приказывать.
В административном здании, которое представляло собой малую часть комплекса при Заповеднике, включающего в себя столовую и кафе, мини-гостиницу и сувенирные лавки, комнату персонала, ремонтную мастерскую и еще с десяток мелких построек, было прохладно, многолюдно и шумно. Сид отвел нас в комнатушку, совмещенную со складом, и выдал снаряжение и инструкции. Снаряжение состояло из спецобуви для нехоженого участка в стороне от экскурсионной тропы, куда он собирался сводить нас по дружбе, переговорника, радиомаячков и архаичных сигнальных ракет на тот, совершенно дикий и невозможный, случай, если кто-нибудь из нас отстанет, заблудится, а маячок откажется работать. Снабжая нас этим добром и попутно объясняя, как пользоваться, Сид разительно переменился - заговорил громче, стал выглядеть старше и строже. В нем проявилась уверенность профессионала. Сейчас он мне почти что снова нравился.
- ..Я покажу вам территорию Селесты, там интереснее всего. На Сариан, по-моему, любопытна только ледовая часть, а ее трудно воссоздать в полном масштабе. Ну, а Нарат давно стал второй Землей, разве что растительность иная, но самые интересные экземпляры в оранжерее - сходим после обеда, если захотите... На селестианском маршруте свернем с экскурсионной тропы, я проведу вас по одному участку, где никто из экскурсантов не был. Тропа есть, не беспокойтесь, продираться через лес не придется.
Он подвел нас к тамбуру-шлюзу - камере биобезопасности. Я вспомнила, как Сид рассказывал, что яйцеголовым в белых халатах пришлось здорово потрудиться, прежде чем они изобрели средства для нейтрализации многочисленных активных селестианских микроорганизмов, которые волей-неволей попадали сюда с крупными жизненными формами. Впрочем, он еще говорил что-то насчет угнетающего воздействия нашей атмосферы и органики - пришлая селестианская жизнь неважно чувствовала себя в чуждых условиях.
За прозрачным пластиком двери, ведущей на смотровую площадку, расстилались знаменитые грибные джунгли.
Столь мелкие на Земле, на Селесте эти организмы достигали гигантских размеров. Собственно, то не были грибы и лишайники в полном смысле слова, у них хватало отличий от наших, но выглядели они точь-в-точь. Изъеденные какими-то ползучими тварями серые, коричневые и бурые слизистые шляпки; грязно-белые ножки обхватом в ствол старого платана. Трещины на ножках открывают сочную белую мякоть; шляпки снизу губчатые, испещренные каналами, и если край отломлен или отъеден, становятся заметны отдельно висящие обрывки трубок - будто резиновые шланги. Среди грибов видны плоские тела лишайников и столь же невероятных размеров мхи - нижняя отмершая масса, кишащая мелкой и крупной живностью под тугими сплетениями трубчатых ветвей выше. Наверное, такую картину наблюдает земной муравей, продирающийся сквозь скудную растительность где-нибудь в тундре.