— Почему ты пришла, тогда, в первый раз и именно ко мне? Ведь тебя наверняка многие звали?
Она погладила его по щеке.
— Что ты хочешь услышать?
Действительно, что он хотел услышать? Что пожалела, что нужно было найти какую-то отдушину, что… любит его.
Слово «любовь» никогда не было произнесено, ни с его, ни с ее стороны, однако Вэньян понимал — это любовь, во всяком случае, у него. Не то чувство, похожее на болезнь, которое было у него к Лилин, а тихая, хрупкая радость, когда ты счастлив просто от того, что любимый тобой человек — рядом. Когда ты желаешь ему счастья, пусть и в ущерб себе.
И тогда Вэньян решился.
на утро, покинув свою комнату
На утро, покинув свою комнату, я не обнаружил ни старухи, ни голована, на подоконнике меня ждала миска остывшей похлебки из рыбы.
Я ел, а из головы не выходила ночная незнакомка. Кто она? Откуда? И ведь спросить не у кого. Я начал дергать другие двери, одна оказалась заперта, а из-за второй на меня вышел голован.
— Ту-да нель-зя, — гавкнул он.
Из любопытства я просканировал и увидел, что за дверью работает какая-то аппаратура.
— Ночью я проснулся, и увидел в окно, как ты спускался с кем-то к морю, — обратился я к головану, — кто это был с тобой?
Пес растянулся на циновке, хвостом ко мне.
— Ник-то, — произнес он в пустоту.
Внезапно я услышал песню. Женский, свежий голосок, выводил слова:
Я выбежал на улицу и увидел ее — мою ночную незнакомку. Защитив глаза ладонью от лучей солнца, она стояла на краю обрыва, пристально всматриваясь вдаль. Внезапно она рассмеялась и снова запела песню:
Я осторожно начал подходить, но она услышала меня и прекратила петь. Я наконец-то смог рассмотреть девушку, как следует. Была она не совсем красавица, но… в ней было что-то… необыкновенная гибкость маленького стана, озорной блеск темных глаз, особый наклон головы, длинные густые волосы — в свете дня — с рыжиной, золотистый отлив слегка загорелой кожи… она опустила руку и взглянула на меня.
— Скажи мне, — произнес я, — как тебя зовут?
— Кто зовет, тот знает.
— А кто зовет?
— Кому надо — тот зовет.
Разговор был довольно странен.
— Экая ты скрытная! Давай прогуляемся, поговорим.
Она тряхнула волосами, и солнце заиграло в рыжих прядях.
— Не могу.
— А когда сможешь?
— Если хочешь еще увидеть меня, приходи, как стемнеет, на берег, тогда и поговорим, — и она упорхнула, словно и не было.
Я снова заглянул в дом — старуха так и не появилась, голован спал, или делал вид, что спит, тогда я отыскал старого робота, что встречал меня ночью. Он стоял в тех же кустах, которые при свете дня не казались столь непроходимыми.
— Кроме старухи и голована, кто еще живет в деревне? — спросил я.
Робот пощелкал чем-то внутри и родил:
— Чем еще могу помочь, господин?
— Я спросил, кроме старухи и голована, есть еще кто-то в деревне?
Робот снова пощелкал.
— Вы можете здесь переночевать.
Все ясно.
Я сходил к флайеру, взял продуктов и воды, индикатор показывал, что через два часа можно будет лететь, но я уже не собирался так быстро покидать это место.
Флайер. И снова воспоминания, тогда флайер привез меня…
Из особняка, подвергшегося нападению, флайер привез меня к Вустеру — роботу-учителю, все верно, ведь вечером наша машина отвозила его домой. Тогда я понял — это судьба.