Роскошный особняк, чем-то похож на мой.
Как странно, сложись все иначе, не погибни мои родители, я вполне мог оказаться на месте парня.
Окно спальни Ишвана — второй этаж, пятое от балкона над входом. Одеваю специальные перчатки, присасываюсь к стене, подтягиваюсь, упираюсь подошвами ботинок, которые тоже не скользят. В школе Хакуун мы таки трюки проделывали на первом году.
Собаки весело машут хвостами мне в след.
Вот и окно, стекла бронированные, но люди переоценивают надежность защиты. Прикладываю резонатор, он чуть заметно вибрирует в руке, секунда и стекло осыпается мелкими осколками, вместе с ними вваливаюсь в комнату. Тут же бросаюсь к кровати, я немного пошумел, так что парень вполне может поднять тревогу. Конечно, любые сигналы от него я глушу — опять же Тахл расстарался, но вот просто крикнуть ему никто не запрещает.
Напрасно переживал. Парень спит, как младенец.
Дотрагиваюсь до плеча — ноль реакции.
Трясу уже со всей силы.
— А? Что? — заспанные глаза. — Ты кто?
Не смог сдержаться.
— Твоя совесть!
Надо отдать ему должное, он довольно быстро сориентировался. Смотрит на окно, потом на меня, садится в кровати.
— И чего ты хочешь?
Вопрос застает врасплох. А ведь, действительно, чего я хочу? Зачем забрался сюда? Справедливости? Возмездия? Вспоминаю девушку, м-да, ради некрасивых трудно совершать поступки. Хоть бы у водителя скорой остались малолетние дети, что ли.
Парень окончательно пришел в себя, рука вольготно тянется к сигарете на тумбочке, делает затяжку, комнату наполняет знакомый сладковатый запах легкого наркотика. Мой организм тут же нейтрализует воздействие.
— Ты убил двух людей, третья при смерти!
— И что?
Верно, в его системе ценностей, это «и что?».
— Все утрясено, перед законом я чист, как безгрешная Ню-Гуа, — он расслаблен, он послал охране сигнал тревоги и уверен, что они уже со всех ног несутся сюда. — Так чего ты хочешь? Денег? — приходит он по-своему к вполне логичному выводу, — денег не дам!
— Почему?
— Да кто они такие!
— Они люди, как ты и я.
— Как ты, может, но не как я.
Замечаю, рука с сигаретой немного дрогнула. По его расчетам, охрана давно должна была ворваться в спальню и скрутить наглеца. Возможно, все это время он представлял, что сделает со мной.
— Что-то не так? — спрашиваю ласково, словно мать у испуганного ребенка, поднимаю руку, позволяю клинку немного вылезти из нее. Нет, все-таки демонски удобная штука, особенно в такие вот моменты, и прикладная, и психологическая.
— Эй, эй, ты чего? Насчет денег, это я так, если надо, папаша заплатит…
— Имя?
— Чего?
— Назови имена тех, кого ты убил.
— Ну это, мужик и две бабы…
— Спасибо, — вонзаю клинок ему в сердце, на теплограмме вижу, как кровь с толчками выливается из него.
— Ты чего? — успевает сказать он, сигарета падает и гаснет. Удобная штука — можно безопасно курить в постели.
Покидаю дом тем же путем, каким пришел.
Огромные двери в три человеческих роста, гигант, что охранял, распахнул их перед Вэньяном, хотя, как охранял, стоял рядом, Фолчеру все равно некуда бежать, да и не станет гордый бывший предводитель гигантов делать этого.
Вэньян осторожно переступил порог. Когда ему сказали, что поверженный противник желает его видеть, первым делом он заподозрил подвох, и даже попытался связаться с Рябым. С боссом его, конечно, не соединили, а Большелобый Сию — правая рука, тот самый, кто интервьюировал его в вирте при первой встрече, сказал: «Сходи, поговори».
И Вэньян пошел, потной рукой сжимая в кармане рукоять отравленного ножа и до дрожи боясь порезаться.
Фолчер Коссар сидел у окна на огромном стуле и смотрел на луну.
Вэньян поискал, где бы присесть, в комнате, конечно, ничего из мебели для него не имелось, так что он так и остался переминаться с ноги на ногу, словно проситель у высокого начальства.
— Я помню твоего босса сопливым мальчишкой, тогда он только появился в городе и был на подхвате у Ушастого Сяодуна, а Сяодун курировал нас — гигантов.
В древние времена такие, как он, считались бы богами, им бы поклонялись, на них бы молились, приносили дары. В теперешнее время они делали сувениры и выступали на потеху малолетней сопливой публике.
— Сколько вам лет? — спросил Вэньян.
— Двести пять, — Фолчер не отрывал взгляда от окна, — весной исполнилось бы двести пять.
Перед Вэньяном сидело существо, которое жило еще во время Войны Корпораций!
— А время, когда гиганты… ну, были главными, вы помните.