— Никто, — был ответ хозяина жилища.
— То есть, как это! — так же синхронно, как до этого двигали головами, опешили оба.
— Вот так. Это… как бы объяснить… даже если отрезать, скажем, ногу, или вырезать легкие у одного и пересадить второму, и то мы не получим то, что сделали с вами. Вас словно собрали в кучу, перемешали, а потом снова разделили, по возможности стараясь вернуться к оригиналам. Безуспешно, как понимаю, ибо что-то осталось у одного, а что-то у второго. Нет, органы, внешность, родинки на теле и прочее — все ваше, но вот клетки, из которых все это собрали… как это проявляется для вас?
— У нас воспоминания друг друга.
— Не самый худший вариант, еще что-то?
— Не знаю, — Вэньян проанализировал свое поведение за последнее время, — я стал… более жесткий, что ли.
— А я наоборот, — бросил Ювэй.
— Мягкий?
— Пусть будет мягкий.
— Гм, — глаза Тахла потухли, он вошел в вирт.
Спустя минут десять вышел.
— Ну, что? — спросил Ювэй.
— Было такое с кем-нибудь раньше?
— Все когда-то было, — философски заметил Тахл. — Вашей проблемой заинтересовался Мудрец.
— Кто? — говорить синхронно может войти и в привычку, следующая стадия, начнут заканчивать друг за друга фразы, словно влюбленные.
— Среди нас — хакеров — легендарная личность, хотя некоторые считают, что он развитый машинный мозг, как бы то ни было, Мудрец хочет встретиться с вами.
— Где? Куда нам идти?
Тахл снисходительно посмотрел на Вэньяна.
— Домой. Это — Мудрец, он сам найдет и сам подсоединится к вам.
ВЕНЬЯН НАСТОЯЩЕЕ
Сад. Это был сад. Обильно цвели розовым какие-то невысокие деревья. «Вишня мелкопильчатая, или сакура», — в ответ на неосознанный запрос выскочило пояснение. Вэньян отогнал его.
Вдалеке, за тонкими стволами угадывался пруд с голубой водой и черными лебедями.
Рядом удивленно моргал Ювэй. Удивленно, потому что мгновение назад они оба сидели в квартире Тана и обсуждали свои дальнейшие действия.
— Рад приветствовать вас в моем скромном жилище.
На небольшую поляну, у края которой они стояли, опустилось белое облако.
— Мудрец? — спросил Тан.
Впрочем, учитывая и место, и способ, которым они перенеслись сюда, да и внешность нового персонажа, сомневаться не приходилось.
Мудрец выглядел именно, как мудрец. Невысокий старик с длинной бородой и бровями настолько отросшими, что концы волос опускались много ниже уголков глаз. Кроме бороды и бровей, растительность на лице отсутствовала — старик был лыс. И еще, он весь блестел, словно человека окунули в ртуть. Металлическим блеском переливалось лицо, скулы, в которых отражались окружающие деревья, лысина, во всех смыслах слова — блестящая, тонкая шея, длинный халат, ноги и кисти рук. Ожидалось, что на облаке он должен восседать в позе лотоса, однако сидел он развалившись, соорудив из части белой пены что-то вроде спинки, переходящей в подлокотник, одна нога подогнута под себя, вторая болтается в воздухе.
— Иллюзия, что мысли заключены в нашей голове, — произнес Мудрец. — И головы, и мы целиком переполнены мыслями. Мы и наши мысли — это море и течения в нем; наше тело — течение в море, а мысли само море. Так тело, прорываясь сквозь мысли, завоевывает себе место в мире. Душа же — русло и одного, и другого… (здесь и далее, отмечены *, цитаты: М.Павич «Хазаарский словарь» пер. с сербского Л.Савельева)
— Чего? — спросил Ювэй.
— Не обращайте внимания, — старик легко спрыгнул с облака, и оно, получив свободу, стремительно взмыло к небосклону, растворившись в сонме собратьев. — Хотелось начать с какой-либо мудрости, эта показалась подходящей. Муки выбора не всегда заканчиваются удачей. Вы знаете, согласно одному из древних… даже не знаю, как назвать его: предание, верование, знание, теория, все люди разделены на пары, не те, что муж и жена, или друг и недруг, а более прочные и вместе с тем более эфемерные. Пары, в которых сон одного человека создает явь другого, то есть, когда один спит, во сне он видит жизнь другого, который в это время бодрствует, и наоборот.
— Вы хотите сказать, мы — эта пара, но мы оба здесь, и оба бодрствуем, — резонно заметил Ювэй.
— К тому же сон занимает только третью часть суток, кто-то неизменно должен спать больше, или жить меньше, — продолжил Вэньян.
Старик пожал блестящими плечами.
— Когда два человека видят друг друга во сне всегда и с одной и с другой стороны немного сна просачивается наружу. Из этого излишка образуются «дети сна». Да, продолжительность сна короче, чем явь того, что снится, правда сон всегда несравненно глубже любой яви, и поэтому обязательно в любом случае остается немного отходов, «остатков материала», которые не входят в явь того, что снилось, а переливаются через край и приклеиваются к яви какого-нибудь третьего лица, сталкивающегося из-за этого с большими неприятностями и неожиданностями. Этот третий, как правило, оказывается в более сложном положении, чем двое первых, его свобода воли вдвое больше ограничена подсознанием, чем у тех двоих, так как излишки энергии и материала, которые перетекают в их снах, поочередно переливаются в духовную жизнь третьего, и он из-за этого становится как бы двуполым существом, которое ориентируется то на одного, то на другого спящего*.