– Что именно? – строго заинтересовался полковник.
– То, как они начали оплетать этими "нитями" самые невероятные мыслеформы, исходившие от Вероники.
– Конкретно откуда?
– Из четвертой соматической точки.
– Уточните.
– Я не медик, но, кажется, где-то из-под грудины ребенка…
– Вы не медик, я не медик, кто медик? Зачем нужен медик?! Медик – это зеленка, йод, гипс. У Вероники что, был гипс?
– Нет, были Они…
– Кто они? Выражайтесь конкретней!
– Сущности. Сначала они выглядели просто ужасно: скрюченные, неполноформатные, как будто новорожденные. Вениамин и Мишка их пеленали. Но "нити" Вениамина были более слабыми, они то и дело рвались в пространстве и тогда сущности ускользали, а девочка словно впадала в транс, но затем своими прочными "нитками" их начал пеленать Михаил, и там, где нити Мишки и Венички переплетались, мгновенно возникало визуальное ощущение какой-то особой неоновой светности, а затем мальчики отошли в сторону, а Вероника сняла маечку и просто легла на пол. И тогда сущности обрели пластичность и стали похожи на обыкновенных, правда, чуть циркульных людей, уж больно они были прямолинейны, что ли. И вот эти сущности начали сообщаться с мальчиками на языке жестов. Эти жесты мальчики принимали и понимали.
– Оба?
– Да.
– А Вероника?
– Она была столешницей в каком-то странном эксперименте, скорее в какой-то игре, в которую играли эти двое помимо ее собственной воли. Так продолжалось пятнадцать-двадцать минут, а потом пространство будто взорвалось и обрызгало их осколками света. Вот тогда цветность аур у всех троих резко переменилась… Вместо одинаковых светло-розовых – у Вероники аура приобрела пунцово-фиолетовую окраску, и Мишки сине-зеленую, а у Венички – нежно-золотую.
– Я же вам говорила, Геннадий Степанович, что Веничка способен разговаривать с ангелами. Он наш солнечный мальчик!
– Не переусердствуйте, Анастасия Петровна, для нас важны все!
Психолог и Социальный работник, естественно, обе дамы, и Экстрасенс, словно бы не имевший пола, покачали головами. Все трое только рапортовали о своих наблюдениях, либо опирались на информацию штатных осведомителей, но решение за всех принимал Семочкин. Все паранормальные дети действительно были ценны, не зря же их изучало полсотни НИИ по всей территории СССР.
В контрольной средней группе детского санатория в Пуще-Водице стали возникать коллективные аномалии и в Энском НИИ какого-то всеми забытого текстильного городка заволновались
…
Барби и Барбомордики не ведали и знать не желали, что с ними произойдет вне Зоны, поскольку "там" они начинали понимать и принимать разницу между беспортошно-бесшабашной студенческой жизнью и затхло-обетованным, но материально прикрытым "шалашом" своего номерного НИИ, в котором они жили увлеченно, шумно, пока не выезжали на подопытные полигоны, на которых они застревали на годы, а иногда и на жизнь…
15.
— Ну-с! – строго произнес Геннадий Степанович. – Анастасия Петровна, как вы определили, что этот лунный Мишка, по сути, антипод солнечного Венички, нуждается в проводнике, медиуме? Одним словом, как вы догадались, что они выберут Веронику?
— Я предполагала, что они выберут Жорку. Кожанов такой же, как и они, мальчик, и все бы ничего, но у него иная плоскость ощущений: он более ершист, более заземленный, да это вам скажет и Социальный работник, а Вероника, дурья башка, сама запуталась между ними. Хотя, по сути, она только материал, если хотите, некий графический пластилин, на котором при желании можно смело писать, что угодно. Вот, например, эта ее способность хранить тактильную информацию. Не вы ли сами писали на ее грудке своим указательным пальцем великое слово "Ленин", а потом там же возникало это слово, как только ее просили показать, что написал у нее на груди полковник, то есть вы, Геннадий Степанович. А Жорик сам на ком хотите способен написать, и не только пальчиком… Дай такому подрасти в его вздорной семейке, и он начнет от скуки писать на других человечках ножичком перочинным.
– Этого мы ему не дадим, а что до этой троицы и той ангелицы Вениаминовой, кажется, Гильды Вонс, что, товарищи, скажете?
– А разве только у одного: у Вениамина Марковича Айзенберга такие видения? – осторожно поинтересовалась Социальный работник.
– И что Маркович? – спросил по заведенному Геннадий Степанович.
– Отторгает…