— Почему неземного?
— Странно, вы все время меня перебиваете?
— Простите, не перебиваю, а донимаю естественным женским любопытством.
— Ладно, вопросы оставьте на потом. Вот что было самое важное: девочку мне наотрез отказывались отдавать на том основании, что она чувствовала собачьи души, и только отобранные ею псы выживали на центрифуге, а значит, все эти знаменитые Стрелки да Лайки — ее крестницы, а вот те псины, которые сгорали на старте и задыхались от страха — этих псов привозили действительно со всей страны. Их жаловал космодрому, я не оговорилась, авиагенералитет. Но генеральские сучки с кобельками к испытаниям так и не допускались.
Их отводили на псарню, где заведовал одноногий Фомич, вольнонаемный лесник, которого когда-то подрал в таежном лесу медведь, а ласкала собак и верховодила Верка. Мне писали, что после ее отъезда собаки выли от тоски несколько дней. Но взять я ее к себе не смогла, решала не я, а она, я оказалась не ее сукой, а вот здесь она прижилась и даже ожила, хоть и собак здесь не видать. Как видно, она может выбирать не только собак, но и друзей... Из славянских ребятишек выбрала себе только Жорку, да еще этих двух странных еврейчиков.
— Мишка вроде полукровка?
— Ты не по крови смотри, а по воспитанию! В семье Шкидченко прабабка ортодоксальная иудейка, свою фамилию он по жизни пустит побоку и станет первейшим сионистом... Это вроде как Белая рука друг индейцев, только чуточку пострашней. Полукровки своим славянским отцам не спускают, тем более, если те уходят из семьи. У него ж дома не семья, а целый кагал. Вениамин скорее примет русский уклад, а Шкидченко ни за что! С ним все намыкаются и вышвырнут на ту же собачью свалку, там он и станет верховодить, не придя ни к одному из берегов, а Верка... Боюсь я за нее: она откровенно жертвенна. Даже страшно...
— А эти все ее трусики, которые она Жорке показывала?
— Верка не покажет. Она из погорельцев. Где и когда горела — неведомо, но то, что обгорела во всех интимных местах, так это точно.
— А что у нее на грудке?
— Сенситивная область, специалисты говорят, что это вроде своеобразного окошка, в котором расположен экран сенситивного приема, на котором возникают странные пунцовые буквы... Их изучают, но Верка не дается, и научилась уже их прятать, а этот регулярный рентген ее просто убьет и она погибнет от облучения...
— Так пусть откроется, посоветуйте ей...
— Увы, в ее “собачьем мышлении” я отвергнутая ею сука, а других сук она для себя не выбрала. Сейчас ее занимают щенки, такие, как Жорка, Веничка, Мишка... Из взрослых “сук” она со временем, возможно, выберет вас...
— Зачем же вы так грубо, Ольга Ивановна?
— Поскольку ты и есть сука, такая же неприкрытая, как и те, которых Верка видела в стае на полигоне том космическом, северном...
— Это почему же?
— Да потому, что в изоляторе даже стены тобой пропахли, не ты ли там со Степанычем все матрасы протерла?
– Мне ли вам рассказывать, что подневольная я... — только и попыталась оправдаться пристыженная Психолог.
Циркульные сути жили в бродившей над землей Радуге, – прямо на всплеске солнечного ликования. Они бороздили планету, едва касаясь Земли, и являлись лишь там, где все еще недоЗвездное человечество помышляло предпринять нечто неблагоразумное, способное потревожить не только стратосферу, но даже и Дальний Космос, о котором оно ничего толком не знало, но мерило все прочно на свой "советский" аршин.
Это напоминало некую духовную молотилку, своеобразную циркулярную пилу, под бездушно-бездуховными зубьями которой предстояло угасать всему двадцатому веку. Пяти-шестилетним малышам было еще не ведомо, что только их правнукам откроются настоящие: разноцветно-яркие тропинки на звезды, тогда как путь к звездам открывался, казалось бы, завтра…
19.
Подневольность Вареньки началась с университетской скамьи. На третьем курсе происходило разделение на философов и психологов. Для философов Варваре Ниловне не хватало политической активности, — не была ни комсоргом, ни, на худой конец, хотя бы распространителем театральных и лотерейных билетов на факультете. Зато была у нее статная внешность — "холка" да “степь”, да хотелось еще Варваре быть не в последних.. Но получилось, что стала она в "постельных", сперва у декана, затем, по рекомендации того, у своего дипломного руководителя и покровителя Геннадия Степановича.