— Янев, у Икрев омярп ан етовиж навосиран…
— Я вам всем троим сейчас навосиру! — это уже заорала над ухом детоуборочная глыба Галины Семеновны. Все трое были смяты и построены в ряд.
Воспиталка возникла неожиданно и отправила всю троицу в группу.
— Что это за “ето виж”, — всю дорогу возмущалась она. — Что это ты там, Кожанов, увидел?
— Что ты увидел у Верки на животе? — спросил в свою очередь Веничка в группе у своего взрослеющего на глазах приятеля.
—У нее там что-то написано, но на другом алфавите. Алла Федоровна ничего не говорила нам о таких буковках. Они у нее как будто под кожу вклеены и тюаничан… Да что тебе говорить, — Жорка отчаянно махнул рукой. — Это надо увидеть самому собственными глазами. Ино еывиж! Еывиж!
— Я тебе дам — кныш! — Вдруг, не разобрав детской “тарабарщины”, ужасно разозлилась Галина Семеновна. — Где только слов таких ты, мерзавец, набрался. Вот придет за тобою отец, все расскажу!..
Планета, на которой существовал свой фиолетовый океан, и свои три неземные планетарные расы: оранжевых, синих и зеленых существ, очень похожих на людей сопровождала Землю во все времена, как неотвязная космическая дуэнья, и дети этих планет иногда пересматривались между собой и протягивали друг другу навстречу свои маленькие ладошки — земные розовые и инопланетные сине-салатовые, но только ни один взрослый никогда так и не о том.
8.
Обычно днем, незаменимую и безотказную ночью, страшненькую нянечку Нюру старались не замечать. Двадцать четыре часа в сутки она ходила в белой косынке из “халатного” ситца, руки у нее непременно пахли карболкой, а душа светилась тонко и свято.
Случалось, что на солнышке, да на крылечке бабушка Нюра пела, но очень тихо и благостно, на непонятный малышам лад. Вообще-то, это были псалмы, но перековке Нюра не поддавалась еще и в довоенное время. А войну прошла санитаркой, вынесла с передовой несколько десятков тяжело раненых бойцов и имела правительственную медаль “За отвагу”. Были у неё еще две медали – за Киев и Будапешт, и поэтому главврач запретил к нянечке приставать с политучебными мероприятиями и разрешил ей прозябать в диком невежестве.
Поэтому Нюра и знала, что у Венички есть Гильда Вонс — “янголица Божья, дитятку открытая”, тогда как всем иным взрослым казалось, что над мальчиком то и дело жужжит майский жук.
— Это от того происходит, — в очередной раз уверяла сейчас взрослых Галина Семеновна, — что у него самого мухи в голове. Жорка, тот хоть в лопухах Веркины трусы рассмотрел, за что и получит, а этот сквозь стеклышки рассматривал облака, вроде там живут какие-то неземные… А по мне, те же Верки и Жорки, и теми же там шашнями занимаются. Нет, такой Веничка, когда вырастет, никогда не узнает, что у него под боком собственная жена учудит… Прямо из лопухов в “лопухи” – такая ему судьба!
Алла Федоровна смущается, Надежда Филипповна что-то при том ворчит, а нянечка Нюра морщится…
Гильда Вонс сидит между взрослыми на столе в открытой сахарнице и показывает Нюре, что у Галины Семеновны не все в порядке с мозгами. Нюра прыснула, Галина Семеновна хлопнула по столу:
— И тут майский жук!
Гильда Вонс вырвалась из пятерни на свободу и сдунула с чайного блюдца горячий чай прямо в лицо обидчице. Капля чая повисла у Галины Семеновны на носу. Тем и кончилось вечернее чаепитие…
Гильда Вонс и ее соплеменники веками бродяжничали в шелкотравье вольноотпущенными Наблюдателями. Это они приоткрывали взорам малышей небо. И если бы не предупредительные "зебры", которых на небе было множество, как в видимом, так и в невидимом спектре, то вместо метеозондов в поднебесье парили бы люди, проводя небесные чаепития где-нибудь ну кучевых облаках. Но майские жуки возражали: им, маленьким, очевидно, не досталось бы места в подобной экологии мира.
9.
Комиссия прибыла вечером, после ужина. В это время в группах смотрели рекомендованные диафильмы, конкретные комментарии к которым были опубликованы в журнале “Дошкольное воспитание” и в инструкции Постоянной комиссии по контролю за развитием и воспитанием паранормальных детей дошкольного возраста. Комиссия получила негласное название “ЗАРЕВО”, но обычно съезжалась раз в неделю к закату.
Полковник в штатском Геннадий Степанович Семочкин походил на панцирного медведя, существуй такой в нормальной природе, особенно, когда набрасывал на манер бурки себе на плечи теснящий его белый халат.