«А может прессануть его?» – мелькнула мысль. «Как там, в «весёлые девяностые» говорили? «на базаре съехать"». Тем более что Люк прикрывает.
Вспомнив подвиги товарища Лисова, но, не забывая, что наган в руке у сержанта – настоящий, я собрался с духом и командным голосом гаркнул:
– Сержант! Ко мне! Тот торопливо сделал два шага ко мне. Я решил развить успех:
– Старший лейтенант госбезопасности Садовский! Спецгруппа Особого отдела! Ваши документы! – а в голове пульсировало: «О боже! Что за херь я несу!»
Сержант в замешательстве слегка опустил ствол нагана. Потом, видимо сомневаясь, посмотрел на меня, и, запинаясь, произнёс:
– Сержант госбезопасности Дымов. Ваши документы! – но прозвучало это совсем не убедительно, а наоборот – испугано.
Левой рукой демонстративно потянувшись к нагрудному карману (там, и в правду, я ношу паспорт, удостоверение и права), я качнулся влево, и, взяв на контроль наган правой, завернулся гэбешнику за спину. Подбив коленей, левой захват за шею – и наган у меня в руке, а сержант повис на ослабевших ногах, удерживаемый от падения моими пальцами на кадыке и стволом нагана у своего правого глаза.
– Старший лейтенант Серов, – позвал я Люка, – доложите обстановку!
– Всё путём, он один. – Донеслось откуда-то из травы.
– Ну что, сержант, поговорим? Ответ сержанта получился несколько неуверенный:
– Д-да. Хотя, не знаю, как бы я отвечал с дулом нагана у виска.
– Давай, садись у заднего борта. На колени! Ноги скрести сзади… Так, а теперь задницей на них садись! По лицу этого сопляка было видно, что он ничего не понимает.
– Ну что ж, начнём, помолясь – услышав последнее слово, сержант вздрогнул.
– Сидеть! – зарычал я на него.
– Откуда же ты, глупый, улепётывал с бумажками своими? Лицо его закаменело, и он ожёг меня взглядом:
– Ничего не скажу тебе, гадина фашистская!
– Сержант, ты не понял? Мы – свои! А уж за меры предосторожности я у тебя прощения потом попрошу. Якши?
– Что? – переспросил он
– Это – «хорошо» по-татарски. Но мы отвлеклись… Так откуда и куда вы следовали, товарищ сержант?
– И из Заславля выехал, ещё неделю назад… А тут немцы прорвались… Всё время по лесам прятались… Щёлоков, шофер наш, предложил пальбу переждать, а уж потом, как стихнет, до своих добираться…
– А откуда вы выскочили, и почему немцев не видели?
– Там дорога лесная, на смолокурню ведёт… Мы на ней прятались… А как на поле выехали – нам солнце в глаза… – я посмотрел на дорогу, действительно, хотя прошло около двух часов, солнце ещё низко висело над «нашим» лесом, отчего, смотря на дорогу, приходилось жмуриться. Между тем, сержант продолжал:
– Ну, а как стрелять начали, так в Щёлокова сразу и попали, а я успел выскочить с другой стороны… Ну и спрятался в кустах… А как стихло, так я и к машине пошёл… Я сумку свою с документами забыл… – и он покосился на командирскую сумку, висевшую у меня на шее.
– Тебя как звать то? – я начал испытывать уважение к этому пацану – ему было страшно, его единственного попутчика убили, но он всё равно вернулся…
– Алё… Алексей, товарищ старший лейтенант.
– Что в машине? Ну, кроме картотеки и дел? – поинтересовался я. Он начал было отвечать, но закашлялся…
Я достал из чехла, висевшего сзади на поясе, флягу и бросил ему. «Чёрт, она же пластиковая!» – подумал я, но было поздно пить боржоми. Непривычная лёгкость фляги не смутила Алексея. Торопливо отвернув крышку, он начал жадно пить,… Выхлебав примерно половину фляги, он с сожалением завернул крышку. Потом просительно посмотрел на меня.
– А у вас курить нету, товарищ старший лейтенант? А то я пять дней ничего не курил… – и он просительно уставился на меня.
– Конечно, минутку – я машинально полез в карман, но, на полпути остановил руку. «Там же у меня «данхилл» лежит!». Подумав ещё пару мгновений, я достал одну сигарету и, быстрым движением оторвав фильтр и спрятав его между пальцами, протянул сигарету сержанту. Потом как будто что-то щёлкнуло у меня в голове, я взял сигарету в рот, прикурил её и снова протянул Алексею. Тот торопливо взял её, с наслаждением затянулся и, блаженно прикрыл глаза. «Эк его повело!» – подумал я, но что-то мне подсказывало, что бдительность снижать рановато. Алексей открыл глаза и сказал:
– Какой табак у вас хороший, товарищ старший лейтенант. Мягкий и ароматный. Фабрики Урицкого? В этот момент в ухе у меня заголосило:
– Тоха, это Тотен, справа немцы. Мотоциклы!
Мы сидели в тени полуторки, так что сразу заметить с дороги нас было трудновато.
– Так, сержант, мухой в кузов и замри там. На дороге немцы! – прошипел я, откатываясь в сторону. На мгновение Алексей замер, но, довольно быстро сообразив, что к чему, с трудом встал (ага, не зря я его так сажал – через пять минут ноги у непривычного человека затекают, так, что только держись) и полез в кузов.
– Тотен, Арт в канале.
– На связи.
– Докладывай обо всех перемещениях. Мне солнце в глаза бьёт.
– Колонна идёт. Впереди мотоциклисты, за ними броневик, дальше – грузовики. Много.
– Понял тебя. Отбой. Люк, ты где?
– Метров тридцать правее и полста – тебе за спину. Под кустом.
– Понял тебя. Без команды не стреляй. Интересно, если сержант меня слышит, какие мысли у него в голове бродят?
А колонна всё шла и шла… Я насчитал уже пятнадцать грузовиков с пехотой… А, учитывая, что это были трёхтонки, в каждую из которых влезает по два отделения немцев, то мимо нас проезжал как минимум батальон…
На солнышке нам пришлось проваляться почти два часа. Я лежал и считал: восемьдесят четыре грузовика с пехотой, две батареи противотанковых «колотушек», миномётчики, какие-то части обеспечения. Ну, точно, полк. Потрепанный только. Когда вдалеке показался хвост колонны, я с облегчением вздохнул. Как оказалось – напрасно. Внезапно один из мотоциклов арьергарда притормозил на обочине.
– Тотен, Арт в канале. Что там?
– Здесь Тотен. Гадят сволочи.
В бинокль я разглядел мотоцикл с коляской, у которого скучал рослый унтер. Тут я заметил, что два его кореша, видимо, сделав то, для чего они спустились в придорожную канаву, вылезли не обратно на дорогу, а на поле. По их жестикуляции мне стало понятно, что один предлагает посмотреть нашу машинку. Вот весело то! Я нажал тангенту:
– Люк, здесь Арт. Сможешь, если что снять дятла на дороге?
– Не вопрос. Тут всего-то метров двести пятьдесят.
– Чудненько, но давай решать – ноги сделаем или попробуем стволами разжиться?
– Я бы рискнул.
– Я тоже. Попробую накоротке из нагана их пострелять. Как начну – снимай унтера. Чёрт, чуть не забыл Дымова предупредить. Я трагически зашептал:
– Алексей, к грузовику идут немцы. Двое. Мы будем их брать. Сиди тихо. – А в ответ ничего. Ну и ладно, есть дела поважнее. На всякий случай я потянулся проверить, как вытаскивается нож из ножен, но вспомнил, что «сог» я оставил под машиной. Пришлось лезть за спину за «камилуссом». Зачем, спросите вы? А я считаю, что нож и пистолет лучше, чем просто пистолет, или просто нож. Минуты, прошедшие до того момента, как немцы подошли на полсотни метров, показались мне часами. Внезапно вспотели ладони. Двигаясь очень медленно, я положил нож и пистолет на землю, и также медленно вытер ладони о штаны. Колени ходили ходуном. Тонкая противная струйка пота проползла вдоль позвоночника. «Ну же, гады, ну же…». Потом пришла другая мысль: «Ну, зачем ТЕБЕ это? Героем себя почувствовал? Пусть этим профи занимались бы: Фермер, Бродяга или тот же Люк».
Весёлые голоса немцев приближались… Вот они остановились у левого переднего колеса – точно с противоположной стороны машины от меня. Глубокий быстрый вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Так. Один полез в кабину, а другой, я вижу со своей позиции, пинает тело несчастного Щёлокова. Выдох. И я быстро перекатываюсь под машину. Выпускаю из руки наган и хватаю «сог»… Вдох… Ещё один перекат… Выдоооох… Я, вставая, бью немца правой рукой в живот… Сто двадцать миллиметров нержавеющей стали, практически без сопротивления, входят в тело. Дёрнув его на себя, так чтобы он пролетел к кузову, всаживаю второй нож в почку тому, кто ковыряется в кабине… Его выгибает, и я вижу широко раскрытый в крике рот… Выстрел… Где-то на периферии моего поля зрения падает на дороге немецкий унтер.