Ретт выпил немного, вернее тогда ему казалось что немного. На его коленях сидела красивая девушка, он был обласкан славой и признан своими братьями по оружию, жизнь была прекрасна. Девушка стала целовать его у всех на глазах, в перерывах Ретт еще пытался продолжать партию в покер, но скоро под улюлюканье сослуживцев девушка утащила его в другую комнату.
Она пахла желанием, и его повело от этого запаха. Он чуял волчьим нюхом — она по-настоящему хотела отдаться ему. Он впервые чувствовал в женщине желание к себе.
Эта шлюха сама выбрала его, и теперь постанывала, вертелась в его руках и жадно ловила его губы своими. Она разделась — белокожая, хрупкая, сладкая… Они завалились на кровать. Она была шлюхой, но ему все равно хотелось, чтобы этот сладкий запах желания цвел сильнее. Он распалял ее, ласкал и заводился сам все больше. Он хотел взять ее, подчинить, сделать своей. В его крови пела волчья ярость и желание доминировать, укрощать самку. Он был сверху, когда впервые взял ее и все было отлично. Ей нравилось, она стонала и тянула его ближе. А потом он повернул ее на живот, навалился… И все стало так смутно, его глаза заволокло, а запахи, напротив, ударили сильнее. Он помнил только жгучее яростное наслаждение и собственный рык. Нечеловеческий рык.
Уже после, в безопасных стенах родового поместья старые наставники стаи объясняли ему что случилось. Он слишком расслабился, отпустил вожжи, слишком возбудился. Его волчья сила переживала один из пиков, что случаются в юности, а в купе в алкоголем, адреналином и наркотиком, возбуждение стало последней каплей. В первые разы или после длительного воздержания у сильных оборотней такое бывает. Очевидно, произошла непреднамеренная частичная трансформация, а в пиковый момент оборотень часто прикусывает самку за плечо или шею.
Ретт разорвал девушке горло. Она умерла, залив постель горячей кровью.
Он хотел бы забыть ту ночь, вычеркнуть ее из памяти, но не мог. Он помнил, как соскочил с постели, придя в себя. Как долго стоял не в силах пошевелиться, а потом открыл дверь и крикнул сержанта, старого бывалого оборотня, под началом которого начинал службу в полку.
Тот вошел, посмотрел на кровать и замер.
— Одевайся. Живо!
Ретт негнущимися пальцами пытался застегнуть пуговицы на мундире. Смех в общей комнате стих, зазвучали команды, зазвенели монеты и зашуршала застегиваемая форма. Возмущенных шлюх вытолкали и стали перешептываться.
— Пошли. — сержант вывел его из комнаты и попытался вывести прочь из заведения.
— Куда?
— Ретт, не глупи тебе нужно уехать и быстро.
Тот стоял, не в силах осознать. Что?..
— Ты Шеферд! Ты представляешь какой будет скандал?
— Я же убил ее.
— Она просто шлюха, а ты будущий граф. Тут двадцать оборотней, какая разница кто это сделал? Но лучше бы не ты. Не будь идиотом!
И Ретт позволил вывести себя, затолкать в наемный экипаж и увезти под теплое крылышко богатого графского поместья.
Ретт убивал на войне и это было так просто. Те люди, мужчины, которые целились в него из мушкетов, замахивались саблями сидя верхом на конях, умирали быстро просто и справедливо. Ты или тебя. Его не мучила совесть.
Но в ту ночь он действительно почувствовал себя убийцей.
Хозяйке борделя отсыпали горстку золотых и имя графского сынка даже не прозвучало в разбирательстве. Те, кто знал, держал языки за зубами. Сослуживцы-оборотни знали, что это мог быть и один из них и по-честному сочувствовали Ретту. Молчали. На разбирательстве каждый оборотень из их компании заявил судье, что именно он был с убитой девушкой. Волки стояли за свою стаю. А люди не хотели оказаться во врагах такого рода как Шеферды и говорили что ослепли, оглохли.
Наказывать героев полка за какое-то недоразумение сочли излишним. Дело быстро замяли. Деньги с легкостью смыли кровь безродной шлюхи с рук молодого графа, вот только Эверетт не чувствовал себя чистым. Она действительно хотела его и вот что вышло…
Уже больше года Ретт не прикасался к женщине, хотя сам понимал, что тем самым делает все только хуже. Воздержание и оборотни несовместимые вещи. Им нужны женщины, постоянно. Надо было завести любовницу или содержанку. Но Ретт не мог себя заставить.
— Я куплю тебе любую какую скажешь. Просто выбери… — снова завел свою песню отец.