«Божечки, тоже ведь оборотень» — упало сердце у Тесс.
— Не стоит вмешиваться, пока не поймем кто из них влез в это дело.
— Скорее всего Фетаро.
— Разумеется, Фетаро, — проворчала графиня и в лице проступило что-то волчье. — Без них не обошлось, но кто именно?
— Судя по урону, я бы поставил на Принца Крови, деогенса.
— Если это так, то нам нужно собрать Совет, а не готовить карательную… — она заметила Тесс. — Позже, Адар. Разбуди старуху.
Оборотень поклонился, толкнул кресло Хард.
— А? Что? Где? Уже?.. — заморгала она растерянно.
Оборотень вышел, графиня над свечкой грела сургуч. Судя по голубым искрам — не простой, а алхимический.
— Итак, как прошло?
— Все хорошо, ваша светлость. Капитан Шеферд отпустил меня.
Оборотница посмотрела на нее устало и раздраженно.
— Когда я задаю вопрос, я жду на него подробный и четкий ответ. — процедила она зло.
— Он кончил три раза. Внутрь меня. Достаточно подробно для вас или еще что-то? — ощерилась Тесс.
Хард подскочила и огрела ее тростью. Тесс скукожилась от боли.
— Да как ты смеешь! Кланяйся графине, тварь! Распускать язык!
От второго удара Тесс увернулась и схватив трость вырвала ее из рук старухи.
— Отойди от меня или убью! — Тесс замахнулась в ответ. — Мне восемнадцать и я больше не твоя собственность!
— Адар!
В дверь тут же вошел широкоплечий оборотень.
— Убери старуху.
— Да ваша, светлость, конечно ваша светлость… — залебезила Хард и поплелась к выходу. Дверь за ними закрылась.
Графиня сидела за столом и подниматься очевидно не собиралась. Тесс припомнила что она беременна, а вот ведь сидит глубокой ночью и пишет какие-то бумажки.
Женщина накапала сургуча на письмо и оставила оттиск кольца.
— Трижды?
— Да. — Тесс очень старалась не краснеть. Трость Хард все еще была у нее в руках и она не знала куда ее деть.
— У тебя есть раны?
— Нет. Хотя он не был нежен, если вам интересно.
— Не интересно.
Они встретились взглядами и Тесс фыркнула. Ну еще бы.
— Твои деньги я положу на счет в банке на твое имя. Если отдам сейчас, эта старуха их попытается украсть.
— С-спасибо, — пробормотала Тесс. Благодарить у нее получалось хуже чем дерзить.
— Если у тебя будет ребенок от моего сына, ты отправишь письмо в столицу на главный почтамп для семьи Шеферд. Сразу как только поймешь что беременна, это ясно?
— Да. Уж будьте уверены, отправлю.
Графиня пристально поглядела на нее.
— Если я узнаю, что ты избавилась от ребенка, то умрешь. Старуху я тоже предупредила, но она видно не вняла. Адар втолкует ей, что пока не станет ясно, что ты не понесла, ты представляешь для нашей стаи потенциальный интерес. Мы бережем всех волчат, даже от таких как ты.
— Таких как я? — рассмеялась Тесс, но смех этот был горький. — И чем же я так плоха?
— Воспитанием. Вернее, его отсутствием.
У Тесс губы задрожали, но она не стала отвечать. Ага, воспитанием! Когда подыхаешь с голоду воспитание та-ак сильно пригождается в жизни!
— Я могу идти?
— Ступай. И держись подальше от оборотней. Мой сын, — в голосе ее зазвучала гордость. — Умеет держать себя в руках, но любой другой порвал бы тебе глотку за твои дерзости. Учти это, если хочешь выжить, девочка. Женщина должна казаться мягкой.
Тесс присела и вышла из комнаты. «А не засунуть ли тебе свои советы в свой оборотнический зад, сука?» — вот что ей хотелось бы сказать, но разумеется она промолчала.
Глава 6. Умиральня
*три года спустя*
«Я ни за что не умру здесь».
Тесс не знала, но так говорили себе все, кто попадал в «умиральню». Эти шесть палат государственной богадельни имени святого Карла в их славном городе Междуречье считались местечком последней воли. Врачи захаживали сюда не чаше священников. Отсюда никто не выходил своими ногами.
Терезу Доплер вкатили в палату номер четыре на каталке, потому что ходить она могла уже с трудом. Удар каталки об обшарпанный дверной проем, скрип ржавых колес — вот такими фанфарами приветствовало ее последнее пристанище.
«Ни за что. Я ни за что не умру здесь. Этому не бывать!» — твердила она про себя снова и снова. — «Да скорее Матерь всего сущего отсосет у Огненного царя преисподней чем я, Тесс Доплер умру тут от банальной чахотки! Не бывать этому!»
Санитары переложили ее исхудавшее тело, в котором душа держалась только усилием воли, на постель и ушли.