— Нет, — решил человек, властвовавший над жизнями и судьбами обитателей Империи. — Пусть уезжает. В отличие от альтмера, он достаточно сметлив, чтобы держать язык за зубами. Мы будем присматривать за ним. К тому же, как я заметил, он серьезно болен. Вряд ли ему удастся протянуть хотя бы год.
Черно-белая птица сидела на спинке кресла, светлые блики играли на ее лоснящихся перьях и длинном хвосте. Птица была живым знаком того, что служение Тени своему владыке продолжается. Облик обманчив, тысячью колышущихся листьев нашептывает Лес своим детям. Глаза частенько ошибаются, но сердце никогда не обманет. Слушай свое сердце, ищи скрытые символы, что отмечают верную тропу, и не сбивайся с нее. Мать Ночи, как утверждают легенды Гильдии Убийц, была когда-то живой женщиной из плоти и крови — и одновременно одним из обличий Ноктюрнал. Сорока, носившая имя Хозяйки Тайн, верно сопровождала одного человека, а теперь неотлучно держалась рядом с другим. Сорока знала. Знал Тор Медвежий Коготь. Знал босмер, взявший себе прозвище Тень. Знали они трое, а более никому в целом мире знать не требовалось. Мать Ночи улыбалась, глядя на своих детей и пальцем проверяя остроту кромки жертвенного ножа, в тишине каркали вороны Ноктюрнал и пряла свою нескончаемую пряжу Мефала.
Сотни лет мирно лежавший на склоне горы валун пошатнулся, сдвинулся с места и запрыгал вниз. Его обросший лишайником и припорошенный снегом сосед тоже закачался, нехотя покинув обжитое место и закувыркавшись вниз. Из черной дыры высунулась ободранная рука, больше похожая на звериную лапу. Яростно заскребла когтями по камням, расширяя лаз. Еще несколько камней скатилось к подножию холма, и в отверстие протиснулась голова. Помогая себе рукой и отталкиваясь ногами, извивающееся существо с трудом выбралось из недр, словно второй раз родившись на свет. Тоненько поскуливая, новорожденный растянулся на холодных камнях.
Это был хаджит, которому изрядно досталось. Некогда рыжая, а теперь черно-пегая шкура была покрыта частыми подпалинами, шерсть на плечах и хребте выдрана клоками. Сломанный кончик хвоста криво торчал вбок. Усы сгорели, оба уха были порваны и уныло свисали по бокам головы. Проступающие под шкурой ребра тяжело вздымались, ноги-лапы со стертыми в кровь подушечками судорожно подергивались.
Р'Нат не представляла, сколько дней она провела в подземельях. Она бежала сквозь удушливый черный дым и стелющийся под ногами огонь, убивала, снова бежала, окончательно заплутав в безумных лабиринтах Мзинчалефта и думая только об одном — суждено ли ей выбраться наружу. Хаджитка давно ничего не ела, и всего пару раз успела торопливо похлебать воды из подземных родников. Когда она заметила невесть как проникший в пещеры солнечный луч, то поначалу решила, что сходит с ума. Но луч был настоящим и, следя за ним, Р'Нат выкарабкалась под открытое небо.
От лежания на стылых валунах у нее заныли кости. Р'Нат с трудом поднялась, обхватила себя руками и поджала хвост, чтобы сохранить хоть немного тепла. Спотыкаясь и подволакивая раненую ногу, она побрела вниз. Каменная осыпь вскоре закончилась, захрустел обледеневший вереск. Одолев еще сотню шагов, хаджитка остановилась, вытаращившись в туповатом изумлении.
Отлогое плечо горы, по которому она неуверенно спускалась, переходило в расчищенную от снега и обсаженную невысокими можжевеловыми деревцами круглую площадку шагов двадцати в поперечнике. Площадка была вымощена плотно пригнанными друг к другу каменными плитами, на равных расстояния друг от друга стояли огромные каменные чаши с полыхающим в них огнем. В центре вздымалась вырубленная из темно-синего гранита статуя — танцующий воин в разлетевшемся причудливыми складками широком одеянии, похожем на кольчужную чешую. Правая рука воина была высоко вскинута, в ней он сжимал длинный клинок с зазубринами на лезвии. Р'Нат слегка сдвинулась вправо, с удивлением отметив: с этой точки зрения суровое каменное лицо воителя больше походило на женское, чем на мужское, хотя статуя явно изображала мужчину.
Поскальзываясь и оступаясь, хаджитка устремилась вниз. Кому бы не поклонялись в этом святилище, они ведь не откажут в крове и кусочке хлеба бедной замерзающей путнице? Ей много не надо — драное одеяло, кружка воды, кусок мяса... и поскорее добраться до Солитьюда.
Если б она могла, она бы целиком залезла в каменную чашу и грелась бы, выгоняя мороз из жил и сведенных судорогой мускулов. Все, что могла Р'Нат — стоять рядом с пляшущим огнем, протянув к обжигающему пламени трясущиеся руки.
— Эй! — снизу по лестнице, оббегавшей площадку с монументов, спешно поднимался мужчина в лиловом балахоне и наброшенном поверх овчинном зипуне. — Ты кто, хаджит? Как ты сюда попал?
Р'Нат изготовилась врать напропалую, но служитель алтаря понял все без вопросов:
— Ты Игрок?
Хаджитка отчаянно затрясла головой.
— Ты добрался сюда в одиночку? — мужчина скинул полушубок, пожертвовав его мелко стучащей зубами Р'Нат, которую он явно принимал за самца-хаджита. — Одолел всех противников и выбрался из чрева горы?
Р'Нат снова закивала. Толстая овчина согрела ее, и, прикинув хвост к носу, хаджитка смекнула, что забрела в часовню Боэтии — того самого даэдрического Принца, в чью честь проводились Игры. Судьба любит пошутить. Вот будет забавно, если она, Р'Нат, войдет в число победителей Игрищ. Интересно, что сталось с ее временными спутниками в странствиях по Черному Пределу — альтмером, механикусом, орсимером и леди-Клинком? Схвачены ли они, смогли улизнуть или навсегда остались лежать в коридорах двемерского города? Впрочем, какая разница. В Солитьюде она все узнает.
— То есть из Игроков больше никто не уцелел? — упрямо продолжал выспрашивать служитель. К Р'Нат отчасти вернулся дар речи, и она проскрипела:
— Я не знаю. За мной никто не шел, а тех, кто вставал у меня на пути, я прикончила. Черный Предел в огне. Возможно, кто-то еще продолжает сражаться.
— Благая весть! — возликовал хранитель алтаря. — А ты теперь в безопасности у ног Боэтии. Пойдем, внизу тебя ждет дом, еда и натопленный очаг.
«Отлично звучит», — хотела сказать слегка расслабившаяся Р'Нат, и не успела. Улыбавшийся ей в лицо служитель Принца-даэдры плавным движением сдернул с нее тяжелый полушубок, обузой повисший на локтях и лишивший возможности орудовать когтистыми руками. Человек ухватил хаджитку за складки шкуры на загривке, вынудив задрать голову, и умело резанул ее поперек горла. Р'Нат дернулась, пытаясь ладонями зажать хлестнувшую из горла кровь. Ее племя всегда отличалось живучестью, и, хоть она потеряла равновесие и упала на колени, она оставалась в сознании. Все предметы вокруг были яркими и отчетливыми, и звучавший в ушах доброжелательный голос — тоже:
— Так надо, понимаешь ли. Ты доверилась мне, и твоя душа станет еще одной жертвой для Боэтии. Не печалься своей участи, а гордись ею.
«Нет! — пыталась заорать Р'Нат. — Демоны тебя раздери, я даже не Игрок! Я — одна из Молчаливых Стрел, в Солитьюде ждут моего доклада, я не могу умереть вот так! Я должна жить, ведь я же победила!..»
Кровь утекала между пальцев, а вместе с ней утекала жизнь верной конфидентки Бдящих, Р'Нат.
Когда снизу прибежали гвардейцы имперского патруля, недавно прибывшие в святилище с приказом Императора о прекращении Игр Боэтии, запрещении доступа к алтарю и изгнании служителей, они нашли у подножия статуи Принца молодую зарезанную хаджитку. Тело было совсем теплым и мягким, остекленевшие глаза сохранили выражение злобного недоумения, стало быть, убийство произошло только что. Жертвователь успел спрятаться среди окрестных утесов, и гвардейцы вместили свое неудовольствие на тех служителях, кого удалось поймать.
Безвестную хаджитку отнесли дальше по склону и закопали, сложив над могилой холмик из камней.
Покровитель лжецов и обманщиков Боэтия, наверное, остался доволен такой жертвой.
Конец!