Но, к его удивлению, Ратибор отпустил его плечо и просто спросил:
– А ты чего здесь? Гуляешь, али как?
Судорожно сглотнув подступившую к горлу слюну, Койву расслабленно опустил плечи и, пряча глаза и заикаясь пробормотал:
–Да я это, того… К реке шёл. Во, – вытянул он измазанные навозом руки, – смыть надо.
–А!– протянул иирк, поведя носом . – А я думал, за мной следом идёшь. Вот и решил спросить, чего надо-то?
–Да не, я, – начал было Койву, но запнулся, глядя на изображение на лбу Ратибора волчьей морды с клыкастой пастью и двумя, словно живыми, глазами.
«Нет, такого ночью увидишь, точно душу богам изрыгнёшь», – подумал он и попятился в сторону селения.
–Эй!– засмеялся иирк.– Река – то в другой стороне!
Но славлич, уже не разбирая дороги, через кусты со всех ног нёсся к виднеющимся среди деревьев домам, невольно представляя себе, что могло бы с ним сделать это чудовище, уличив его во лжи.
Нет, милая добрая Йорка никогда бы не смогла полюбить этого зверя!
Как может он в ней сомневаться?
Так и продолжая оглядываться в сторону стоящего где-то там, в лесу, но уже не видимого Ратибора, Койву, отдышавшись, видит, как по селению медленно идёт Йорка, плавно виляя округлыми бёдрами под тяжестью коромысла с вёдрами, расплёскивающими студёную воду крупными, сверкающими на солнце каплями на песок.
Отряхнувшись и ещё раз обернувшись в сторону леса, как будто боясь, что Ратибор вот-вот схватит его из-подтишка, Койву успокаивается и, восхищённо распахнув глаза, подходит к девушке.
– Завтра к вечере, – потупив глаза, говорит он, на что девушка, смешливо моргнув глазами, кротко отвечает:
–И я приду… к тебе… коли хочешь.
И хочет пройти мимо остановившегося парня, но тот, наклонив к ней голову, тихо спрашивает:
–А не обманешь? – и видит, как розовый румянец покрывает щёки стыдливой девушки.
– И венок сплету, – так же тихо отвечает Йорка, быстро подняв и тут же опустив глаза.
– Так я ждать буду? – с надеждой спрашивает влюблённый у отходящей от него Йорки, любуясь ей плавно раскачивающимися под рубахой бёдрами.
– На вечере, у мовни!– кричит, обернувшись, девушка и прибавляет шаг, словно боясь, что кто-то ещё услышит этот разговор и пристыдит её.
Один из рабов, высокий, худой мужчина с чёрными то ли от природы, то ли от копоти волосами, открывает ясно голубые глаза.
Через пальмовые листья на крыше хижины на него смотрят огоньки звёзд.
Мужчина встаёт и тут же другие рабы, почувствовав освободившееся пространство, так и не просыпаясь, копошатся и занимают его.
Мужчина выходит и, закрыв глаза, вдыхает прохладный ночной воздух и оглядывается на Надсмотрщика, услышавшего шаги и тут же открывшего глаза и вскидывающего в намерении ударить потревожившего его сон невольника руку. Но, увидев того, успокаивается:
– А, это ты, – бормочет он себе под нос и, опустив голову, продолжает сопеть.
Немой, а именно так прозвали мужчину за неспособность говорить, был здесь уже лет пятнадцать, если не больше. Ещё мальчишкой привели его на рудники мыть песок. Но Хозяин обратил внимание на хрупкого смышлёного мальчика, выводящего замысловатые узоры пальцем на песке, и отдал его в кузню. Там паренька научили придавать оружию особый вид, разрисовывая и украшая рукоятки мечей и кинжалов. Он никогда не пытался сбежать, хотя такая возможность представлялась не раз, никогда не перечил, не буянил, как некоторые другие рабы и вообще был тихим и смиренным. А поэтому пользовался особыми привилегиями, как, например, эта, посидеть ночью на берегу.
Немой подошёл к морю, обхватив колени, сел на влажный песок и опустил ступни в прохладную воду, настолько прозрачную, что звёзды отражаются на дремлющихна её дне разноцветных рыбках, прячущихся среди ветвистых кораллов и гладких камней в буро-зелёных слизких водорослях.
Шаловливо моргнула своим глазом далёкая Полярная звезда и мужчина поднял полные грусти глаза в сторону далёкой родины.
На лесной поляне, среди берёзовой рощи молодые обнажённые славличанки водят хоровод солнцу. Их стройные светлокожие тела украшают гирлянды свежесорванных цветов и длинные, струящиеся по плечам волосы.
– Выходили красны девушки,
Из ворот гулять на улицу.
К девушкам в круг выходит нагая, без единой лишней детали на теле Йорка с кипой цветочных венков в руке. Её отливающие золотом кудри спадают со стройной шее к покатым плечам на высоко поднятую упругую грудь с вызывающе торчащими тёмными сосками и жёлтыми змейками спускаются ниже, к тонкой талии и округлым мраморным бёдрам. Горделиво ступая, словно выставляя напоказ свою красоту, девушка проходит по кругу и выходит в центр. Подруги, тихо напевая, подносят к ней тонкий платок и завязывают глаза: