Белояр, тяжко вздохнув, следует за другом и хватается руками о деревянный борт.
Затащив лодку в густые ивовые кусты, друзья закрепляют её узлом за крепкий ствол и, ласково похлопав её бок, Койву благодарит:
– Спасибо, старушка, выручила. А теперь отдохни, тебя не забудут. Ну, – кивает он Белояру, – пошли, что ли? Путь не близкий.
Вскарабкавшись на крутой склон, они оказываются на широкой равнине, источающей тысячи самых разных запахов. Это и цветущие ромашки, и горькая полынь, и земляничный аромат и много ещё чего, знакомого и неизвестного укутывают облаком аромата путников.
А там, далеко впереди, виднеются утопающие в облаках вершины заснеженных гор.
–Спасибо, друг, что не оставил меня, – хлопает Койву по плечу молодого человека.– Там, – указывает он в сторону гор, – начинаются леса ирков.
–И как же мы туда пройдём? Говорил же, через болота идти надо. Через пару- тройку дней на месте бы были. Ты же, другой, другой путь есть. Более безопасный. Это этот ли безопасный? И где проход то? Да и есть ли он? – ворчит Белояр и плотнее запахивается от начинающего холодать ветра в меховую куртку.
–Через горы пойдём, – отвечает Койву и, обогнав друга, умеренно шагает в их сторону.
–Чего?– останавливается путник, – совсем сдурел? Мы и гор – то никогда не видели, тем более не лазили по ним.
–Что – то всегда приходится делать в первый раз. Ты что, – поворачивается к другу славличанин, – струхнул?
– А если и так? Не хочется, знаешь ли, башкой вниз птиц изображать.
Койву возвращается к другу и хлопает его по плечу:
– Ну, чего ты? Не раскисай! Где наша не пропадала?
– Где, где, – отдёргивается тот, – говорил же, через болота идти. Давно бы на месте были. А всё ты…
–Болота –места гиблые, – перебивает его Койву, – дорогу через них только посвящённые знают. Вот ты, скажи мне, посвящённый?
Белояр отрицательно качает головой.
– Вот то-то. И я, как ты понимаешь, тоже. Поэтому путь нам один- через горы.
У дальней сторожевой башни два воина тургарийца мирно дожёвывают сочную баранью ляжку. Несколько воткнутых в землю длинных палок с горящими факелами освещают их и раскинувшуюся в ночном покое степь.
–Хороша, – облизываясь, говорит один, – был бы царём, каждый день бы такую кушал.
–Скажешь тоже! Царям пища царская. А нам – и такая в радость.
– А ты будто знаешь, что цари едят.
–Наш – то точно только человечину и жрёт. Вот ты бы смог?
–Не а,– качает головой воин, отбрасывая обглоданную кость далеко в степь.
– А ты бы?– кричит тургарин сидящему высоко на башне постовому.
–Чего?– спрашивает тот, свесив вниз голову.
– Человечину жрать смог бы?
–Если прикажут, сожру, а так – и не проси. Вы чего там, барана жрёте?
–На твою душу то же хватит.
За ближайшим холмом мелькнула волчья шкура и злобный оскал серой морды вытянулся в сторону людей.
Часовой вскинул лук, прицелился.
Острая стрела, разрезая ночной воздух, звонко просвистела и воткнулась прямо между глаз зверю.
Протяжный вой, раздавшийся из-за холма, заставил постовых отложить еду и прислушаться:
–Волки, что ли?
–Эй, внизу!– свесил голову постовой.– Пойди, глянь! Кажись, подстрелил.
Тургарин, медленно вытирая жирные пальцы о полу куртки, нехотя встал, выдернул из земли факел и, вынув из ножен кинжал, направился к холмам.
–Есть!– крикнул он, подойдя к распластавшемуся на земле зверю со стрелой в морде.
– Давай его! Тащи сюда! – ответили со стороны вышки и мужчина наклонился ниже, что бы поднять тяжёлую тушу волка.
Однако, к его удивлению, приготовившаяся к тяжести рука легко подняла казалось бы тяжёлый груз.
–Что за?.. – смотря на пустую, выделанную шкуру пробормотал воин и, не договорив, упал рядом.
–Эй! Ты чего там возишься?– прокричали с вышки и постовой обратился к сидящему внизу воину:
–Поди, глянь. Чего он там?
–Ага, сейчас, – встал тургарин и тут же упал от меткого броска сразившего его в голову кинжала.
Часовой на вышке быстро отскочил от края, оглядываясь по сторонам, и уже занёс было руку для удара по железному диску, висящему тут же, рядом за его спиной, но, просвистевшая в воздухе стрела, насквозь пробила его череп и он так и упал с широко открытыми, словно удивлёнными, глазами.
Из-за холма осторожно вышел Балтозар и наклонился над упавшим около шкуры тургаром:
–Вот как то так, – одобрительно сказал он самому себе и начал раздевать мёртвого мужчину.
Такой ласковый и приятный на равнине, а в горах порывистый и холодный ветер пробирает насквозь карабкающихся по склону горы людей. Маленькими юркими червячками кажутся они на скалистой громадине, уходящей снежной вершиной за самые облака. Тонкая, еле заметная тропа между камней, замеченная зорким глазом Белояра, виляя и извиваясь среди редких кустарников и валунов, скрывается из виду высоко-высоко, в сверкающих от солнечного света снегах и замёрзших пластах льда. По ней – то и идут, осторожно ступая по скрипящему насту, наши путники. Остались далеко внизу зеленеющие равнины и дурманящий запах полевых цветов. Даже редкие колючие кустарники со скрюченными ветками почти не попадаются на пути. Только редкие заплатки мхов да разноцветные наросты лишайников на выступах остроконечных камней напоминают об уснувшей до следующего лета жизни.