– Ли, а правда, что ты вдвое ловчее, быстрее и так далее?
– Нет. – И не успел Март вздохнуть с облегчением, как Ли добавил: – Скорее уж втрое. Потому Лумису для похода через рощи понадобился именно я. Март, со мной есть шанс пройти. Рот закрой. Мы от вас не только ушами и вздорным нравом отличаемся.
Март закрыл рот и глубоко задумался, пропустив про вздорный нрав. Ничего такого в Ли не было, пока он не напяливал маску вздорного эльфа. За десять лет не заметить такого? Нет, ясно было, что его Ли превосходит почти во всем… Но если от втрое превосходит человека, почему проиграл на том турнире? Почему позволил сломать себе руку? Эх, спрашивать Ли – бесполезное занятие.
– Зачем мне показывать, что я настолько вас превосхожу?
Сто раз уже подслушивал мысли. Как ему это удается?
– Ну…
– Без «ну». Люди не любят, когда кто-то настолько лучше них. – Он подумал и самокритично добавил: – Эльфы тоже не любят. Рот закрой, Март.
– Есть кто-то лучше эльфов?
– Есть. И хорошо бы нам с ними не встретиться. Ух ты, посмотри, какой славный кинжал.
Хозяин оружейной лавки долго пытался навязать им кинжал, но Ли ухитрился убедить его в том, что славности кинжала недостаточно, чтобы он был достоин украшать его, Ли, бедро. Не рассказывать же, что всего состояния – несколько серебряных монет. Девкам, конечно, и одной хватит, даже много, не благородные же, медью обычно довольствуются, но Март сомневался, что Ли вернет остаток щедрому Берту.
Вот кто Берт, интересно. Не пленник – свои деньги имеет. Но и не доброволец – тащится против воли, но так, словно иного выхода у него нет. Ли это тоже было любопытно, более того, у него явно имелись догадки, которыми он делиться не спешил. Обычная манера. Ли большей частью говорил только о том, в чем был уверен, если от этого зависело что-то важное.
Отужинав, они отправились на условленное место. Ни мечей не оставили, ни кинжалов. Мало ли. Сколько раз славных героев на девках подлавливали? Это тоже к вопросу о героизме. Героя древности Тама Великолепного по одной легенде враги сгубили: отравили, окружили, и то он бился целый час – отравленный! – и половину положил, но вторая половина его убила, а вот по другой, как Ли рассказывал, ему девка после забав отравы подсыпала да зарезала, как свинью.
Для начала Март оскандалился – на минуту только его хватило. Девчонка обиделась страшно, он насилу ее удержал, уболтал – дай, мол, немного времени, исправлюсь, заглажу вину, не невозможно было удержаться при виде и ощущении этакой красоты и так далее, да при этом ручками блудливыми орудовал уже вовсю. У него никогда не было проблем с тем, чтоб девчонку уговорить, и эта поверила – и правильно поверила, потому что ночка в итоге выдалась славная, поспал он куда меньше своих четырех часов, но чувствовал себя… Ох, как он себя чувствовал!
Широко ухмыляющийся Лумис уже ждал их в ресторане. И завтрак заказал куда обильнее, чем требовалось. «Вам, говорит, силы нужны, а силы вы крепко порастратили». Когда они уж выехали из города, Ли тихонько спросил Берта, чего ж тот с ними не пошел, и тот коротко ответил, что женат. Март крепко задумался. Не попадались ему что-то мужики, которых это в походе останавливало. Ну мало ли что женат, жена – дома, когда еще вернуться удастся и удастся ли, так что теперь, обет целомудрия давать? Вот уж чего не хватало. Лумис все по сторонам оглядывался и бормотал себе под нос то «Вот, значит, как», то «Надо же, почти реально».
А какую принцессу-то они ищут, если хартинги помогали снаряжать экспедицию, даже с каторги отпустили? Потом, правда, могут обратно загнать, но сейчас-то отпустили…
Что еще интересно: кошель у Лумиса не производит впечатления тяжелого, однако он легко расплачивался и в придорожных тавернах, и в городских гостиницах. После войны цены, естественно, поднялись. Но в целом… в целом не было впечатления, что год назад закончилась война. Ну, солдаты в форме не короля Бертина, а хартингов. Останавливали нередко, но у Лумиса все бумаги были в порядке, и отпускали их тут же. Ли осторожненько местное население расспрашивал – ничего, порядок поддерживают, не ведут себя как победители, словно всегда тут гарнизон стоял, вежливые, даже девкам платят честно, а к порядочным женщинам пристают не больше, чем все мужчины. Никаких непосильных податей не требуют, как платили налоги, так и платят. Что Бертин, что хартинги – простым людям все равно, жалко только, что Бертин столько народу зазря положил…
Лумис помалкивал, не вмешивался, Берт все так же безучастно смотрел вбок. Март даже не знал, какого цвета у него глаза. Каким манером его заставили? Наверное, взяли заложников. Женат, не так чтоб молод, дети, поди, есть, а если семью любишь, так не только в дубовые рощи пойдешь. Март ему посочувствовал. Как бы там ни было, браслет на руке ему не мешал, саднило уже совсем мало, кандалы хуже натирали, и он чувствовал себя свободным. Вынужден куда-то переться, зная, что придется крепко рисковать? Не беда! А то раньше не приходилось. Разве что за деньги, не такие уж и великие. За свободу-то охотнее к медведю в берлогу полезешь, чем за деньги. А Лумис, надо ему должное отдать, их свободы не ограничивал, не придирался, как иные хозяева, щедро платил за сытные обеды, шутки отпускал, одному ему понятные, и послушался, когда Ли, учуяв что-то, велел ему лечь мордой вниз, – лег, хотя и грязно под ногами было.
Берт аккуратно и беззвучно вытянул из ножен меч, Март отцепил арбалет, и оказалось, что очень вовремя. Это была большая стая волчиков, обнаглевших от своего количества. Вообще, они нечасто нападали на людей, только если собиралось их несколько десятков, и то они прикидывали, имеет ли смысл нападение. Волчики были твари умные, и Марту они даже нравились. Он иногда думал, что они умеют считать, но вот сейчас таких мыслей не появлялось. Четверо вооруженных мужчин! Правда, на каждого приходится по полтора десятка волчиков. Март начал стрелять еще в седле, соскальзывая, чиркнул кинжалом по подпруге: лошадь сбежит – не так обидно, как если все вещи пропадут. То же самое сделал и Ли. Собственно, Ли его этому приему и научил. Наверное, даже лучше было бы, если б какая-то лошадь ударилась в панику и ускакала, тогда волчики могут кинуться за ней. А дальше была обычная драка. Волчики издавали нечто среднее между лаем и воем, ржали кони… так и сказал бы, что звенела сталь, да только она не звенела, почавкивала, вонзаясь в плоть, похрустывала, перерубая хребты. Март привычно полагался только на Ли, но краем глаза замечал, что и Берт неплохо мечом работает, и, как ни удивительно, Лумис тоже что-то пытается. Ну, если и не убьет ни одного, то хоть внимание на себя отвлечет, обороняться у него выходит не то чтоб неплохо, но сносно, можно следить только вполглаза. Волчик в одиночку человека не загрызет, даже, наверное, безоружного, он ростом-то с крупную дворнягу и далеко не так силен, хотя и ловок, зараза.
А потом враз – тишина. Сообразили, что потери очень уж велики, драпанули, обиженно подвывая. Март оглянулся на Лумиса. Цел и доволен, рот до ушей, глаза блестят.
– Получилось! У меня получилось!
– Только не задавайся, – посоветовал Ли, обтирая меч о шкуру волчика. – И меч протри. Меч, конечно, нужно поить кровью, но не засохшей, а свежей, засохшая кровь – яд для стали.
Он слегка подмигнул Марту, потому что Лумис с самым серьезным видом начал протирать лезвие, купившись на тот бред, что нес Ли. Меч, конечно, необходимо оттирать от крови, ну так и руки мыть стоит, и одежду стирать. Яд для стали – красиво сказано. Будет продолжать? Будет.
Лумис собрался было засовывать меч в ножны, но Лумис укоризненно покачал головой:
– Потщательнее протри.
– Яд? – догадываясь, что его малость разыгрывают, спросил Лумис подозрительно. – Но это же обычные животные…
– Не яд. Слабительное.
Целую минуту Лумис потрясенно молчал, представляя себе, в чем может выражаться понос у меча, а потом начал ржать, хлопая себя по ляжкам и сгибаясь пополам. А мог и обидеться, Хорошо, что чувство юмора имеет. При склонности Ли нести всякую чепуху с самым серьезным видом это не лишнее.