ТРОЕ ШУТНИКОВ
Колесо Большой Игры замерло, и её стрелки указали на троих.
Тьма.
Прыжки протуберанцев.
Космический холод.
Земная твердь.
Где мы?
От Рождества Христова в 1985 году, на Земле-13, СССР.
Жарким летом 1985 года три человека сидели в гостинице «Националь», в самом центре Москвы.
— Ну и что вы на это скажите, господа? — Илья запустил пятерню в свою седую бороду, другой рукой стал расчёсывать свою мощную, покрытую чёрной шерстью грудь.
— Как всегда, самый плохой вариант, Хозяин, — у Саваофа-Бена внезапно исчезла чалма, появилась борода и пейсы.
Третий как всегда молча улыбался.
— Сейчас попробуйте водочки за 10 рубликов, а потом подумаем, обсудим. Что ты заухмылялся, египтянин? Вопросы весьма и весьма серьёзные, — Илья сурово нахмурился.
— Илья, я у тебя то египтянин, то правоверный, то сын Израиля. Мы знаем, или вернее догадываемся, зачем ты нас собрал в этой помойке. Может быть, хлебанем моё любимое, из запасов фараона?
— А может, нашего, высокогорного? Вспомни, ведь тебя когда-то называли Индрой-Парьяна? Не забыл? — пропел-сказал Раджа.
Илья смущёно улыбнулся:
— Угомонитесь, ребята, мы в России, а значит — водка.
На изящном, из карельской берёзы столике, появился графинчик с запотевшей водкой, три огромные деревянные чаши с чёрной, красной и баклажанной икрой, с ложками; вкусно запахло ржаным свежеиспечённым хлебом; малосольные огурчики, ма-а-ленькие помидорчики, серебряные блюда с осетриной, стерлядью, белорыбицей. Воздух пропитался дразнящими запахами.
— Вы, господин иудей, от молодого, нашпигованного рисом и яблоками кабанчика, не откажитесь? — ехидно ухмыльнулся Илья.
Тут же, как по заказу, исчезли борода и пейсы, на Илью смотрели круглые как у кошки глаза благородного эллина.
Раджа как всегда тонко улыбнулся и разлил по высоченным бокалам водку.
— После первой до второй — промежуток небольшой, — рявкнул Илья.
— До чего же вы, благородный громометатель, быстро набрались местного колорита.
— Ты не умничай, у нас не просто пьянка, мы по делу собрались, закусывай и пей, пей да закусывай.
Раджа встал, распахнул окна, сразу горячей, душной волной в комнату плеснулись запахи раскалённой Москвы. Прошелестел:
— Кофе по-венски, мой господин.
— Это у вас, у капиталистов, господа, а у нас сейчас — сплошные товарищи, — хмыкнул Илья.
— Ну что ж, господа-товарищи, приступим к делу. Кто какие подобрал критические точки? Напомню, верхний предел — приглашение на царство Романовых.
— Рюрика зарезать на пути в Новгород, — вяло предложил Савоооф.
— Вместо христианства — буддизм, самая старая и терпимая вера, — вмешался Раджа.
— Отравить Невского в Орде, не будет ледового побоища.
— Тута недалеко было Булгарское царство, а у них — магометанство, может подсунуть?
Внезапно блекло-синее небо, струящееся от жары, заволокло тучами, вдали громыхнуло.
— Я вам не только Илья, я ещё и Перун, — шёпот был таким страшным, что на Манежной площади затанцевали плазменные шары.
Все замолчали, Илья сидел мрачный, горло раздувалось от злости, по бороде бегали сине-белые сполохи.
Раджа взял под руку Бена и вывел его в другую комнату.
Илья опять сотворил графин с водкой и выпил его одним глотком, достал из воздуха «Беломорканал» и жадно затянулся.
— Вернулись, а ты опять при пейсах…
Над столом повисла тяжёлая тишина, Илья шевельнул бровями и перед глазами закрутились картинки из того будущего, которое он предлагал создать: пылают города, плачут женщины, создается новая, великая Империя.
Мудрый еврей тяжко вздохнул:
— Я тебе лучше напомню слова одного из наших…
— Ну, и что ты этим хочешь сказать? — Илья приподнялся, ноздри бешено раздулись.
— Вот таким ты мне нравишься больше — живой и настоящий Перун, а не какой-то христианский Илья, да я не за себя, я за всех нас волнуюсь. Что скажет Он, после наших экспериментов? — отец семитов поднял свои хитрые глаза к потолку.
— Он сам великий экспериментатор, мы сами — Его эксперименты.
— Давайте сделаем так: вспомним времена Святослава, и пусть Олег останется живым, подготовит создание Империи, а потом пойдёт в советники к Святославу, — скромненько предложил Илья.