— У нас заведено так: кто первый занял ванную, тот ею и пользуется, — с недовольным видом заявил он. — Если Аресу что-то не нравится, он может попросить Гефеста оборудовать еще одну ванную. Самое время, кстати. А твои новые обои могут и подождать, черт возьми!
— Что ж, тогда я закончила, — сказала Афродита, мгновенно вызвала у себя аккуратный оргазм, и отстранилась от Аполлона.
— Но я еще не кончил! — возразил тот.
— Не надо было мне грубить.
С этими словами Афродита вступила в ванну с потрескавшейся эмалью и включила душ. Чтобы снять эрекцию, Аполлону оставалось разве что поплескать на гениталии холодной поды. Никакого уважения со стороны Афродиты! Разглядывая себя в покрытом пятнами плесени зеркале над умывальником, Аполлон задумался, не изменит ли Афродита свое отношение к нему, если он сделает себе татуировку.
— Не думаю, — сказала Афродита.
— У меня просто возникла такая мысль, — сказал он. — На самом деле я не собирался…
Афродита перебила его:
— Опять нет горячей воды!
Подойдя к двери, она открыла ее и высунула голову в холодный пустой коридор.
— Кто израсходовал всю горячую воду? — крикнула она.
Ответа не последовало. Афродита втянула голову обратно и захлопнула дверь.
— Ненавижу здесь всех! — заявила она.
— Аналогично, — вторил ей Аполлон.
Афродита повернулась к нему столь резко, что он было испугался, не оторвет ли она ему голову, но вместо этого неожиданно увидел на лице тети одну из тех ее улыбок, которые способны были разбудить мертвого, — такие улыбки Афродита приберегала для особых случаев, точнее, для тех моментов, когда она была по-настоящему довольна жизнью. Эта улыбка была отточена столетиями тренировок, и устоять перед ней было практически невозможно.
«Ей что-то нужно», — понял Аполлон, но улыбка все равно оказала на него свое гипнотическое воздействие.
— Аполлон, милый, — проворковала Афродита с сияющими дружелюбием глазами, — мы так хорошо провели время! Ты не мог бы использовать небольшую часть своей силы на подогрев воды? Совсем немножко — чтобы я смогла быстренько принять душ. А то я с тобой вся вспотела… — И она изящным жестом провела пальцем между полушариями грудей.
Аполлон несколько раз моргнул и сделал глотательное движение, мысленно приказав своему пенису оставаться на месте. Выждав некоторое время и убедившись, что тело и разум вновь подчиняются ему, он как можно более безразличным голосом ответил:
— Извини, но нет.
— Ну пожалуйста, дорогой! — упрашивала Афродита. — Я бы и сама это сделала, но ты меня всю измотал. Если хочешь, можешь принять душ вместе со мной… — Она подошла к нему вплотную и лукаво посмотрела из-под черных ресниц.
Опустив глаза, Аполлон заставил себя ответить:
— Все равно нет. Если тебе нужна горячая вода, пусти в ход собственную силу.
— Ну и пошел ты! — проговорила Афродита, отбросив улыбку, словно это была холодная дохлая рыбина, ступила под струю ледяной воды и резким, как бросок гремучей змеи, движением задернула занавеску.
Аполлон знал, что совершает ошибку. Ему было хорошо известно, насколько опасной может быть Афродита в гневе. Тем не менее он ощутил легкий прилив бодрости. Месть Афродиты будет быстрой и жестокой, но это, по крайней мере, поможет им убить время.
3
После того как Артемида вернула всех собак их неблагодарным хозяевам и получила свою смехотворную плату, она не пошла, как это обычно делала, в парк ловить белок, а направилась прямо домой.
У входной двери она остановилась. Когда-то красивая глянцевая черная краска, покрывавшая дверь, повсеместно осыпалась, а ручка в виде лаврового венка до такой степени потемнела, что определить, из какого она сделана металла, было невозможно. Артемида всегда ждала некоторое время перед тем, как войти в дом, — пыталась стряхнуть с себя презренный мир и принять величественную осанку. Кроме того, она знала, что за дверями ее ждет очередная неприятная сцена.
Еще только подходя к двери, Артемида ощутила, как сердце у нее в груди застучало глухим топотом слоновьей поступи. Она дернула за ручку. Ее встретила плотная волна музыки, сквозь которую, словно преодолевая сильный ветер, она прошла в кухню, расположенную в задней части дома. Ее единокровный брат Дионис расставил на кухонном столе свою стереоаппаратуру. Рядом с ним на полулежала стопка пластинок, а перед ним стояла одна пустая бутылка из-под вина и одна полупустая. Дионис был в наушниках, и на лице его застыла блаженная улыбка — настолько он был увлечен микшированием очередной песни.