— Обиделся на что? — спрашивает он, когда откашливается от пошедшей не в то горло воды. — Молчит?
— Сегодня даже более обиженно, чем всегда, — как-то устало говорит она и наверняка подхватывает трубку плечом — эти звуки с другими не спутать. — Знаешь, мы, вообще-то, все на тебя обижены. За полгода ничего не сказал, не позвонил. Твой отец думал, что…
— Успеете еще отчитать, — кривится он и смотрит на пустой рукав.
Кто знает, может, вообще не стоило возвращаться. Мертвец Джиму вроде тоже был не особо нужен. Ведь действительно: как его использовать? Для фрик-шоу вряд ли сгодится, таким каждый двадцать третий или двадцать шестой возвращается. Вот ведь сорвал джекпот.
И что-что, а заставить себя подняться и пойти к закусочной действительно оказывается занятием не из легких. Проблема отнюдь не в боязни оказаться непонятым Дженнифер или в презрении отца.
Он правда боится испугать Эша тем, чем он стал.
3.
Злость клокочет внутри, скручивает желудок.
— Эш!
Голос разносится по чаще, фонарик в шестьдесят ватт светит далеко, но хотелось бы наконец выцепить знакомую фигуру и по возможности надрать той фигуре маленькие уши.
— Эш!
Четвертый или пятый час уже пошел, не видно ни зги. Он, как идиот, бегает по окрестностям, ищет брата, пока Дженнифер заправляет в закусочной, будто важнее этого нет ничего на свете, а маленький мальчик подождет до закрытия.
Собственно, то, что так не первый раз происходит — Грифф не перестает себя корить: надо было подняться наверх, а не набрасываться на хваленые панкейки и пару часов слушать бесполезный треп Дженнифер, — он смекает почти сразу, до ее скомканных объяснений. Джен просто пожала плечами и приняла заказ от посетителей забегаловки. Точно все это в порядке вещей.
Честно говоря, он ожидал хотя бы растерянного «О!», или «Мне жаль», или, боже, разве не пора перестать придумывать сказки, — «Ничего, Грифф, я рада, что ты вернулся живым». Он правда убедил себя, будто ей не плевать, в это, черт побери, хотелось верить. А она лишь улыбнулась, поставила безвкусную еду на стол и начала пересказ последних полутора лет мытарств и несчастий ее и Джима. Об Эше, ради которого он приехал, Джен почти ничего не сказала. Лишь бросила пару фраз и нечто формальное — «Вам с Джимом надо будет серьезно поговорить». О чем и зачем, конечно же, не ответила.
А потом, когда двух или трехчасовой пересказ, рассчитанный на урожай жалости, утомил его окончательно, — ах ты ж Господи, машинку пришлось поменять, фундамент переделать, горе-беда, наплыв клиентов спал, кошмар-кошмар, — Грифф поднялся на второй этаж, куда запроторили Эша из их домика на холме. И каково же было его удивление, когда кровать оказалась идеально застеленной, а окно открытым.
Домик, к слову, тоже оказался совершенно пустым, заполненными пылью, всяким хламом и пауками.
— Эш, прекращай! Мне уже в печенках твоя игра в прятки!
Прочесывать лес в одиночку — вообще отличная идея, из арсенала лучших. Но что ж, черт подери, делать, раз полицию вряд ли убедишь помочь: по словам Джен, за месяц уже третий случай, а еще только середина октября. «Сам найдется. Штрафа не хватало».
Дождевые тучи, похоже, следили за ним от Вашингтона. Первые капли бьют по носу, щекам, и Грифф искренне рад, что накинул на себя отцовскую ветровку, которую схватил у дверей.
Эш перестал говорить. Эш подрался в школе, выбил однокласснику молочный зуб, за что получил отстранение на три недели и обязательные посещения психолога. Эш часто исчезает из дому и возвращается под утро измотанный и уставший. И при этом мальчишке всего лишь семь лет.
Чудовищное попустительство как со стороны отца с недо-мачехой, так и соцслужб. Неудивительно, но от этого не менее мерзко.
— Эш, пожалуйста, — в любимом месте, том самом, из-за которого Эш пару лет назад заимел кукубитафобию — Грифф до колик смеялся, когда нашел в википедии нужный термин, — тоже братца не оказалось. — Я правда устал.
Любой ребенок просто избегал бы страшных воспоминаний, обходил стороной места, где случилось что-то нехорошее. Но Эш и в этом был особенным: после злосчастного Хэллоуна рано утром пробрался в его комнату, разбудил ни свет ни заря и заставил пойти посмотреть, что так сильно напугало, потому как ночью совершенно не поверил его объяснениям.
Храбрый, до безумия упертый мальчик, которому не только уши открутит Грифф, когда найдет. Как минимум, подзатыльник пропишет хотя бы за то, что тот выперся в дождь без плаща.
Чащоба заканчивается. В телефонном режиме родственники одноклассников, включая мать потерявшего зуб Билли, сказали, что Эша не видели. В списке возможных мест в пределах города остается только одно. Впрочем, Грифф не особо надеется на удачу, когда идет к дому тренера Уилсона.
Холодные, наполненные запахом водорослей дождинки громко стучат по капюшону. Нет, до свиста пуль им очень далеко, но от этого не менее жутко. Пальцы впиваются в корпус фонарика, гнут тонкий алюминий, и упрямства уходит непомерно много, чтобы прекратить давление.
Эш оборачивается будто в замедленной съемке, когда свет выхватывает худое тельце на желтой дорожке напротив уилсоновского окна.
— Эш, боже, как же ты меня напугал, — он подходит ближе. И братец смотрит на него огромными перепуганными глазами. Лицо кривится, дергаются уголки губ. Грифф переводит свет фонаря на промокшие насквозь красные кеды, а Эш весь поджимается и делает шаг назад. — Хэй, это всего лишь я, мелкий, — и он все-таки сбрасывает капюшон. — Я вернулся.
Ужаса в глазах Эша нет, что не может не радовать. Собственно, как и брезгливости с жалостью. Братец со свистом втягивает воздух, а когда Грифф раскрывает объятия, долго ждать Эша не приходится.
Тонкие руки обхватывают за талию, крохотное тельце дрожит так сильно, словно бьется в лихорадке. Грифф зарывается в по-девчачьи длинные волосы, гладит Эша по голове, прижимает к себе. И Эш плачет. Его Эш плачет и стыдливо прячет лицо в слишком большую для него белую футболку, — кто-то не только Гриффу вбил в голову мысль, что для мальчиков слезы непозволительная роскошь. Хотел бы Грифф посмотреть на Джима, когда вокруг валяются распотрошенные тела друзей. Хотел бы на много чего посмотреть, на реакции, достойные «настоящего мужчины», и показать последствия успехов воспитания. Но сейчас впервые за год стоит совершить правильный поступок:
— Уже все хорошо, Эш. Ты в безопасности, я рядом, — прижать к себе испуганного братика, и наконец всей глупой головой осознать, кого он едва не оставил наедине с целым миром.
Комментарий к Игра 2. Прятки
Грейхаунд — автобусная компания, которая обслуживает более 3800 пунктов назначения по США.
========== Игра 3. Молчанка ==========
4.
Эш обнимает его за шею и для большей уверенности скрещивает лодыжки на пояснице. Горячее дыхание и сопливый нос находятся в опасной близости от щеки, о чем Грифф не стесняется сказать, пока отряхивает от грязи мокрые кеды. Возможно, мелкий решил не обходить ручей, а пошел напрямик, другого объяснения у Гриффа просто нет. С третьей или четвертой попытки кнопки ветровки удается застегнуть, он воздает хвалу тому, кто придумал их размещать справа.
— А нечего было бросать ее где попало, — он сует кеды в карман и усмехается на растерянный взгляд Эша. Культей Грифф подхватывает братца под спину, в правой держит фонарь.
Эш смущенно утыкается в плечо и все так же отвратно молчит. Крохотное сердечко выплясывает в груди, и Грифф ощущает это нежное трепыхание, что разносит тепло по венам.
Дорога домой не занимает много времени, да и в общем-то сил. Эш посапывает у левого уха, дождь создает умиротворяющие мелодии. Беспокойство затихает, становится едва заметным, почти тупым. Соседка, миссис Перкинс, выгуливает свою овчарку и как-то недобро зыркает на них, будто они снова пробрались в ее сад, чтобы поохотиться на светлячков. Грифф ей улыбается во весь рот и, наверное, со своей бородой выглядит устрашающе. Старушка не по годам быстро сворачивает в переулок, тащит за собой заартачившуюся собаку.