«Славно-то как!»
Капитан Глеб приложился щекой к теплому прикладу в последний раз. Эта очередь оказалась короче предыдущих, но такая же звонкая и точная.
— Стрельбу закончил!
Несколько секунд тишины после грохота выстрелов были истинным наслаждением, но эти бархатные мгновения тут же сменились очередным беспорядочным шумом. Восхищенно орали и аплодировали все, кто был с ним рядом. Даже отряд юных гранатометчиков, вернувшийся с задания, успел насладиться триумфальным соло Глеба.
— Качать! Давайте качать босса!
Колька попытался схватить его за пояс и поднять в воздух. Глеб вывернулся.
— Отставить!
Смущенно улыбаясь, поправил майку, бросил на свое войско пронзительный голубой взгляд.
— К стрельбе из пистолета Макарова приготовиться! На огневой рубеж шагом марш!
Все еще продолжал широко лыбиться Бориска и, недоверчиво покачивая головой, тронул Глеба за плечо Евдокимов.
— Ты что, каждый день, что ли, тренируешься?! Где?
Капитан Глеб слегка отмахнулся.
— Не каждый… Так, пустяки, остатки былой роскоши.
С пистолетами было проще.
Компактная площадка, по краю которой на расстоянии пятнадцати шагов от размеченной линии огня были вкопаны столбы почти в рост человека. На два из них Евдокимов поставил пустые банки из-под колы. Стреляли попарно, по одному человеку из каждой команды. На кураже хорошо пострелял и Глеб, лишь немного отстав по очкам от одного из офицеров.
Результаты тщательно считались. За спинами стрелявших вспыхивали небольшие споры, возникали некоторые спортивные разногласия, подробно уточнялись результаты. Когда на рубеже оставались последние двое снайперов, невысокий Дьюар и взволнованный Бориска, с одинаковым количеством очков в общем зачете лидировали «вискари» и команда Глеба.
То, что Дьюар палил по банкам бездарно и безрезультатно, не снимая при этом очков, его, конечно, извиняло. Но не освобождало от хохота и дружеских насмешек. После каждого выстрела он суетливо оборачивался к однополчанам, пожимал смущенно плечами и снова, целясь, подносил пистолет почти к самому своему носу.
А вот Бориску правильно не взяли в российскую армию. Он стрелял скупо, закусив губу, но явно не видел при этом не только банку-мишень на верхушке столба, но и сам столб. К счастью, глубинную природу этого явления понимал только капитан Глеб. Поэтому периодически он напоминал вслух Бориске, что по-прежнему продолжает считать его неплохим парнем.
Подходили к концу вторые обоймы у обоих слепых Робин Гудов. Выстрелы тукали у соседских столбиков почти ровно, с одинаковыми интервалами.
— Попал!
Не выпуская пистолета из руки, кудрявый ирландский Стивен бросился к своей наконец-то упавшей банке. Непривычно тяжелый башмак, развязавшийся шнурок — и очкарик растянулся на первом же шаге своей стремительной дистанции. Но снова резво вскочил, даже не поднимая из травы маленьких персональных очков, и опять рванулся к столбу. Но не к своему, не прямо, а вправо, пересекая при этом линию стрельбы Бориски.
Кто-то замечательно умный приучал когда-то Глеба Никитина не расслабляться до самого конца приема пищи. Даже когда другие люди уже мирно доедают свой десерт.
Пригибаясь, он рванулся наперерез мелкому ботанику через мгновение после его старта. И, распластавшись в длинном прыжке, успел дернуть самоубийцу за колени. Стивен Дьюар в очередной раз грохнулся на траву, растопырив вперед коротенькие ручки.
Над их головами раздалось очередное гулкое «бах».
Не видя вокруг себя ничего, кроме далекой и обидно расплывчатой банки, немного даже плача, Бориска в отчаянии продолжал поражать глупую непокорную мишень.
Все сначала замерли, потом дружно заорали. Даже Евдокимов громко выругался неприличным русским словом, недавно написанным на животе у Николаса.
— Крейзи!
— Козел! Куда ты прешь! Объясняли же всем ведь вам, барана́м, правила!
Бить ирландца в тот раз особенно-то и не били, так, немного помелькали российскими кулаками под его взмокшим иностранным носом. Но потом все-таки посочувствовали, стали смеяться и хвалить за меткость. Поползав на коленках, Николас нашел в траве его совершенно целые очки.
Бледнея скорбным лицом, Бориска сидел на земле и страдал.
— Ну, чего ты скуксился? Все наши мужики целые, жизнь продолжается! Не грусти, поднимайся!
Юного командира можно было понять. Хотя и с трудом. Его волновал не возможный факт огневого поражения теплого человека, а кошмарное командирское фиаско.